Хромая, из камеры вышел пожилой мужчина.
– Разумеется, я ещё жив, – сказал он ядовитым тоном. – Причём только ради того, чтобы тебе досадить.
Судя по всему, они были рады видеть друг друга, но скрывали это, не осмеливаясь проявлять чувства. С притворным негодованием они повернулись друг к другу спиной, но Фрижель успел заметить некое подобие улыбок, чуть тронувших их губы, и слезинки, блеснувшие в уголках глаз.
– Ронни! Эрмелина! – крикнул Фрижель, чувствуя, что счастье от встречи со старыми друзьями переполняет.
Старуха едва устояла на ногах, увидев юношу.
– Фрижель? – спросила она дрожащим от волнения голосом.
Не веря собственным глазам, она медленно подошла к Фрижелю. Ронни брёл за ней с видом человека, стесняющегося собственных чувств. Когда она оказалась в кубе от юноши, которого она воспитала как собственного сына, слеза скатилась по её щеке. Эрмелина смахнула её и, широко раскрыв объятия, заключила в них и деда, и внука.
– Эрмелина, – проворчал Эрнальд, – мне больно.
– А ведь это только начало, то ли ещё будет, – ответила она. – Старый лгун, я лично займусь тобой, дай только выбраться отсюда!
Она без конца целовала Фрижеля, ощупывала дрожащими руками его голову, лицо, шею, взъерошила каштановую шевелюру, окидывала материнским взглядом.
– Надо же, как ты вырос! – сказала она, вытирая глаза. – Ты стал почти мужчиной. – И, повернувшись к Алисе и не сводя с неё изучающего взгляда, она шёпотом спросила: – Это твоя подружка?
– Нет, Эрмелина, это Алиса. Она просто мой друг.
Старуха качнула головой, хотя Фрижель так и не понял, чего в этом жесте было больше: одобрения или разочарования.
– Ну ладно, хватит разговоров, я есть хочу, – заявил Стекс.
Эрмелина не в силах скрыть брезгливости спросила:
– А это что ещё за недоразумение?
Абель посмотрел на Фрижеля, и они едва сдержались, чтобы не расхохотаться.
– Церемонию представлений перенесём на более поздний срок, а сейчас мы должны освободить ещё нескольких человек.
Эрмелина демонстративно отвернулась от него и, свистнув сквозь зубы, сказала:
– Ну, конечно, это ведь так сложно объяснить в двух словах!
Фрижель почувствовал, как Эрнальд едва слышно крякнул. Ещё не бывало такого, чтобы он испугался гнева Эрмелины. У неё не было привычки держать камня за пазухой, и она всегда говорила правду в лицо. А в глубине души старуха была доброй и мягкой, как шерстяной блок.
Бывшие пленники направились к следующей лестнице. Алиса вставила ключ в скважину двери одной из камер. Вдруг в другом конце коридора раздался голос, заставивший её застыть на месте:
– Неужто вы не примете меня в свою компанию?
Хуггин и последний охранник обнаружили их! Начальник Суратана улыбался, хищно проводя языком по остроконечным подпиленным зубам. В каждой руке он держал по бриллиантовому мечу, а его напарник, ухмыляясь, поигрывал золотым лезвием.
Фрижель хотел было усадить деда на пол, чтобы его не изувечили во время сражения, но, отстранив внука, Эрнальд дал понять, что в этом не нуждается.
– Люд Лоу промахнулся, наняв для тюрьмы всего нескольких охранников, – сказал он.
В ответ на его замечание послышалось грозное хихиканье.
– А зачем платить лишнее? – спросил Хуггин. – Ведь мы находимся на океанском дне, и сбежать из Суратана невозможно.
– Сдавайся, Хуггин. Твоя песенка спета.
Фрижель в то же мгновение узнал резкий и непререкаемый тон деда, с которым тот обращался к сильверфишам в Ланньеле. Но как же давно всё это было!
Тюремщик сплюнул и вытер губы.
– А что вы собой представляете? – произнёс он, указывая на каждого из них концом бриллиантового меча. – Три старых развалины, три подростка и ничтожная собачонка.
Фрижель отметил про себя, что гоблин исчез.
– Алиса, – шепнул Эрнальд, – открой дверь.
Алиса потянула за створку двери, и та открылась, скрежеща на весь коридор. Хуггин отступил на шаг, и Фрижелю показалось, что в его взгляде молнией промелькнул ужас. Огромная белая рука опёрлась на стену, затем показалась густая шевелюра из рыжих вьющихся волос, и громадное существо наконец предстало перед ними. Оно было выше Фрижеля по меньшей мере на пару кубов, а голова почти касалась потолка. Впечатляющих размеров мускулы перекатывались под молочно-белой кожей. Голубая накидка покрывала широкое плечо. Когда это невиданное существо повернулось к Фрижелю, он чуть не поперхнулся от удивления: могучий воин оказался… женщиной. Она преклонила колени перед Эрнальдом, повернувшись спиной к Хуггину, как если бы он не представлял для неё реальной опасности.
– Спасибо, вакиза, – сказала она. – Пусть жемчуга укажут тебе путь за то, что ты вытащил меня из этой дыры.
– Хима… – начал Эрнальд.
Но громадная воительница не дослушала его и подошла к Алисе. И простёрлась ниц перед девушкой.
– Я тебя пока ещё не знаю, – произнесла она, – но благодарю тебя, найяти, за то, что ты привела сюда своих мужчин, чтобы освободить всех нас. Пусть жемчуга укажут тебе путь.
– Вакиза? Найяти? Что всё это значит? – спросил Фрижель.
– Я тебе потом объясню, – ответил дед.
Алиса, будучи не в состоянии вымолвить ни слова, стояла открыв рот и не сводила глаз с громадной женщины. А Хима вдруг протянула ей руку:
– Найяти, у тебя такие замечательные кинжалы. Не могла бы ты мне их одолжить на мгновение?
Глава 5
И тут воительница запрыгнула на Хуггина и охранника с удивительным для её габаритов проворством.
– Хима из племени сарматов, – объяснял Эрнальд Фрижелю. – Это кочевое племя из дельты Cпрутов. У сарматов матриархальный строй: женщины воюют, а мужчины трудятся архитекторами, инженерами или рыбаками. Вот почему она назвала Алису «найяти». Это слово обладает несколькими значениями на их языке. Они употребляют его при обращении к любой другой женщине, и оно может обозначать такие понятия, как «сестра», «воительница» или «предводительница». В культуре Химы Алиса, вне всякого сомнения, является главой нашей группы.
Фрижель кивнул.
– А вакиза? – спросил он. – Что означает это слово?
Но Эрнальд, сделав вид, будто не услышал его вопроса, продолжил:
– Сарматов ещё называют «истребителями эндерменов». И, надеюсь, ты понимаешь почему.
Такое прозвище заинтриговало Фрижеля, и он переключил внимание на сражение, разворачивающееся на его глазах в глубине коридора. Хима уже успела расправиться с охранником с золотым лезвием и, обхватив рукой Хуггина за шею, приподняла его над полом. Ноги начальника тюрьмы болтались в пустоте, и он махал перед собой руками, моля воительницу пощадить его.
