– Этот бизнес жесток к тем, кого мы любим.
Когда смолкает его голос, тишина предутренних часов становится настолько подавляющей, что я включаю телевизор и радио с классической музыкой, снова и снова копаюсь в следах Альбион, которые я сохранил. Альбион. Каждую ночь я жду их появления – Болвана, Ханны Масси и Твигги. Стоит закрыть глаза – и вот они, эти призраки, лежат в постели рядом со мной.
Уэйверли просил найти для него призрака. Альбион. Я разворачиваю рисунки с Домом Христа и раскладываю их на диване, сканирую их и ищу совпадения по архиву изображений. Находится только картинка в низком разрешении из художественного блога Сан-Франциско, без подписи. Я пишу блогерам по указанному на сайте адресу, пытаясь навести справки об этих фото.
Я покупаю лупу и несколько часов рассматриваю каждый рисунок. Они маниакально детальные, выписана каждая досочка, на каждом листе или травинке нарисованы прожилки. Это дело рук Болвана? Подписи нет, а стиль сильно отличается от обычных работ Болвана, больше похоже на Эндрю Уайета, только с примесью кубизма, чем на обычные граффити-агитки Болвана. Тимоти? В кабинете Симки я видел «карты памяти» Тимоти, и хотя они были неплохи, но не так детальны, не настолько превосходны. Этот художник рисовал единственный дом. Превратил его в фетиш. Лишь на одном рисунке вид изнутри – это окно с намеком на деревья, частично стертая геральдическая лилия на стене и кусок дощатого пола, но нарисовано все со странного угла зрения, сбивающего с толку.
Я накрываюсь с головой одеялом, оставляя лишь щелку для притока воздуха, и загружаю Город. Соединение по постоплатному тарифу медленнее, чем по контракту АйЛюкса, я застреваю в туннеле, а потом городской пейзаж расплывается, но в конце концов появляется Город. Гринфилд, Сэйлин-стрит и парковка у ресторана «Здоровяк Джим». Я снаружи. Зима, и от губ поднимается облачко дыхания. Я огибаю парковку и подхожу к Дому Христа с боковой улицы. «Истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия». После пожара дом почернел – остаток спецэффектов.
От крыльца несет копотью, входная дверь обгорела до черноты. Я ввожу коды доступа Куценича и ожидаю нового взрыва и волны жара, но ничего не происходит, только ударяет в нос вонь влаги и гниения, когда я шагаю внутрь. В доме просторно и прохладно. В гостиной никакой мебели, только разводы сажи и почерневшие потолочные балки. Камин в углу превращен в алтарь, и обгоревшее деревянное распятие осталось почти в целости, не считая отсутствующей у Иисуса руки. В столовой висит почерневшая хрустальная люстра. Под ногами рассыпается пепел. На кухне пусто, лишь розетки и провода, из пола торчат газовые трубы.
Между столовой и кухней находится лестница в подвал. Оттуда тянет сыростью, но это лишь мое воображение, лишь отпечаток в АйЛюксе. Я щелкаю выключателем, но он не работает. Все погружено в темноту. По стене вместо перил идет труба. Держась за нее, я спускаюсь по лестнице и оказываюсь в непроницаемой тьме подвала, иду по бетонному полу. Еще чуть вперед, и где-то журчит вода. Нога чего-то касается, и я нащупываю фарфоровый предмет. Влажный фаянс – это протекающий унитаз у подножия лестницы. Бетонные стены на ощупь пушистые от плесени. Я обнаруживаю раковину и дренажное отверстие. И слышу звуки… Чье-то дыхание в темноте.
– Альбион?
Дыхание доносится из погреба, но когда я открываю дверь, в помещении пусто. Дыхание смолкло. Я закрываю дверь и снова слышу дыхание. Тот, кто находился в подвале, не попал в Архив, только его дыхание.
Комнаты на втором этаже не горели. В спальнях выцветшие и местами ободранные обои с геральдическими лилиями, которые я узнаю по акварелям. Альбион я нахожу во второй спальне справа. Они с Пейтон лежат на двуспальной кровати, белеют худые обнаженные тела, руки привязаны к изголовью кровати, лодыжки стерты до крови от стягивающих ноги пут. Я развязываю их руки, но все это не по-настоящему, они не настоящие, и как только я распутываю узлы, Архив перезагружается, и веревки снова на месте.
В коридоре звучат шаги. Тимоти. Он выглядит моложе, чем я привык. Тощий, с бородой. Он раздевается и голым ложится между девушками, но как только прикасается к ним, их головы превращаются в свиные. Может, потому здесь и поработал Болван, потому и спалил дом – чтобы никто не увидел эти архивные сцены. Я заглядываю Пейтон и Альбион в глаза, и хотя головы у них свиные, глаза по-прежнему человеческие и полны ужаса и боли. Тимоти тискает их, но Альбион лишь смотрит в потолок, а Пейтон на стену. Тимоти стонет, чуть ли не повизгивает, облизывая их груди и покусывая соски. Он целует Альбион между ног, а потом входит в нее, рукой лаская Пейтон.
Девушки смотрят друг на друга, как будто помогая друг другу выдержать насилие. Пейтон всхлипывает. Господи, что это? Эта сцена сохранена в Архиве, то есть Тимоти записывал сам себя. Альбион стискивает зубы, чтобы не закричать. Я опускаюсь рядом с ней на колени и смотрю в потолок, как и она. Запрокидываю голову и выглядываю в окно над кроватью, которое видит она. Под этим немыслимым углом я вижу намек на деревья снаружи. На акварели изображен именно этот угол зрения, рисунки сделала Альбион.
Исчезновение Альбион из Архива означает, что она жива, в то время как Тимоти и Уэйверли считают ее погибшей вместе с остальным Питтсбургом. Кто она? Уэйверли утверждает, что она его дочь.
Альбион – клиентка Болвана, она наняла его, чтобы он стер ее из Архива, чтобы сцену вроде этой невозможно было восстановить.
Уэйверли нанял меня, чтобы отвлечь от Ханны Масси.
Уэйверли нанял меня, чтобы найти Альбион и Болвана.
Я связываю отдельные звенья цепи.
Альбион, Пейтон. Тимоти, насилующий девушек со свиными головами. Не могу понять, что все это значит. Альбион и Пейтон были влюблены друг в друга, но здесь они с Тимоти. Я снова прокручиваю все в голове. Тимоти с его историей насилия над женщинами, убийства. Может, Альбион – жена Тимоти? Или Пейтон? Это выглядит бессмысленным, но они его жертвы, как была его жертвой Ханна Масси, как и другие женщины, которых он убил, пытался убить или хотел убить. Пейтон считается погибшей во время взрыва, но Альбион, возможно, каким-то образом сбежала. А Тимоти считал ее умершей, пока она не наняла Болвана, чтобы удалить себя из Архива. Возможно, само ее исчезновение из Архива говорит о том, что она и не исчезала. Я должен ее найти.
Я звоню в дом мод Фезерстона, но там никто не слышал об Альбион Уэйверли. Я объясняю администратору, что ищу девушку, которая у них работает и имеет доступ к одежде, официально не выпущенной в серию, и описываю внешность Альбион. Меня перекидывают от одного менеджера к другому, кто-то спрашивает, кто я такой. Я пытаюсь объяснить, почему звоню, кто я и кого разыскиваю, но мне говорят, что я и так отнял у них слишком много времени, соединение прерывается. Я прочесываю телефонный справочник Сан-Франциско, но там нет Альбион Уэйверли, вообще нет никого по имени Альбион.
Я пытаюсь найти художественные галереи, но «Гугл» бесполезен – в Сан-Франциско слишком много художественных галерей. По поиску «художественная галерея Сан-Франциско» на гугл-стритвью появляются тысячи красных флажков. Я оцениваю, в каком районе их больше всего – это обновленные кварталы Хайес-Вэлли, Хайт-Эмбери, Миссия и частично Кастро. На двух акварелях остались пятна крови Болвана, и я бросаю их в номере, а другие беру с собой.
