Подъезжает предназначенное для туристов автотакси – без водителя, в динамиках потрескивает шелковистый голос:
– Место назначения?
– Форт-Пойнт, – говорю я, сверяясь с расписанием съемок Чжоу.
– Место назначения?
– Форт. Пойнт.
– Рассчитываю маршрут, – говорит такси, синхронизируясь с моим профилем, прежде чем влиться в поток машин. – Добро пожаловать в Сан-Франциско.
Кругом одни выбеленные солнцем развалины, экономический спад – квартал за кварталом тянутся кое-как слепленные дома, склады с контейнерами, составленными в башни из гофрированного металла. Жилые дома с окнами-щелками. Бурые пятна выгоревшей травы. В центре детской площадки кто-то поджег машину, густой дым и пламя напоминают горящую нефть в Ираке и Иране из стримов после войны с Израилем. АйЛюкс определяет мое местоположение и предупреждает, что в пути возможны задержки.
– В чем причина задержки?
Такси ищет в новостях соответствующие заголовки.
…утром взорвался микроавтобус… Возможно, погибло несколько десятков человек… Тридцать шесть человек погибло, двадцать один ранен, ожидается, что количество погибших будет расти…
– Боже мой…
– В пути возможны задержки, – сообщает – такси.
Я накладываю новостные заголовки на карту города, где отмечен наш маршрут, и похоже, мы как раз должны проехать мимо места происшествия. Стоим в пробке, воздух обжигает горло, а может, это просто химическая вонь от горящей неподалеку машины. Перед глазами плывут заголовки: у Дабл-Рок взорвалась трубчатая бомба, обломки перегородили дорогу, и пробка растянулась на много миль. Появляются новые стримы про уличные банды и картели. Я листаю их и, пока мы с черепашьей скоростью продвигаемся вперед, завожу аккаунт в приложении автотакси и покупаю недельный абонемент вместо оплаты по счетчику.
Мы подъезжаем к первому полицейскому заслону, и справа виднеются остатки взорванного микроавтобуса. Копы направляют машину между заграждениями. Хотя огонь уже потушен, сцена внушает ужас – скелет автобуса с выбитыми окнами, на обочине лежат завернутые в ткань тела, над некоторыми до сих пор светятся сетевые профили, и хотя люди уже мертвы, их статус в соцсети до сих пор обновляется. Здесь же стоят «Скорые» и пожарные машины, но парамедики болтают с полицейскими и уже смеются – спасать все равно больше некого.
Такси протискивается по единственной полосе. Три белых копа с бритыми головами и в темных очках прижимают к земле чернокожего подростка, его запястья в наручниках, на тротуаре раскидан целый арсенал оружия, на капоте «Камри» лежат пакетики с кокаином и брикеты экстази. Над оружием висят таблички: АК-47, штурмовая винтовка FN SCAR Mk 17, гранатомет M72 LAW. Начинка определяет имена копов: Эспозито, Стюарт, Кляйн, номера значков и послужной список, и пока они занимаются подростком, список меняется в реальном времени. Стримы «Сан-Франциско против», «Либертарианец», «Четвертая поправка» и «Гражданин» взрываются комментариями, заявляя, что это расово мотивированное насилие, каждого копа снабжают тегом с обвинениями в гражданском неповиновении, и Начинка заполняется жалобами на копов. Собирается толпа зевак.
– Будут приняты все возможные меры для вашей защиты, – объявляет такси. – Рассчитываю безопасный маршрут.
Через несколько кварталов мы ускоряемся и проезжаем мимо пустых витрин, заколоченных окон, брошенных машин с тегами «Бог – это любовь» и нецензурщиной. После перекрестка окрестности хорошеют, я как будто въехал совсем в другой город. Здесь подсвечиваются теги над магазинчиками, предлагают бесплатно попробовать кофе в кафе «Четыре бочки», Gap объявляет распродажу.
Улицы сужаются, и мы едем словно по золотому каньону, в окружении Bulgari, Louis Vuitton и Gucci, на женщинах почти ничего, кроме бикини, а теги сообщают об их доступности. Я щурюсь на сверкающе-голубое небо, с которого мне улыбаются довольные лица, и фотомодель объявляет: «Все, о чем ты мечтал». Впереди маячит мост Золотые ворота, в точности как на многочисленных фотографиях, блестят на солнце красные шпили и тросы, они кажутся просто нереально яркими. Такси проезжает через блокпост в Форт-Пойнт и разворачивается на кругу.
– Хорошего дня, – говорит такси. – Найдите радость в Сан-Франциско!
Я остановился на склоне холма, у сосновой рощицы. Пахнет океанской пеной из залива. Машины стоят в двойном ряду на парковках. По залитым солнцем дорожкам, спускающимся к мосту, снуют бегуны и собачники. Отсюда виден форт – приземистая кирпичная коробка, зажатая под проемом гигантского моста, в Начинке выскакивает информация по форту и ссылки на статьи о нем: «Крепость Сан-Хоакин», «Корабль КША “Шенандоа”, 1865»
[20], вспыхивает просьба внести пожертвования на сохранение и расширение музея.
Я брожу по катакомбам форта, в каменных коридорах слышен гул океана и отдаются эхом крики чаек, сливаясь в оглушительный шум, лишающий это место всякой привлекательности. Указатели ведут меня вниз по лестнице, в подвал, где проходят съемки рекламы. На раскладном стуле дежурит ассистентка продюсера. Завидев меня, она объясняет, что зал закрыт.
– Я пришел на встречу с Цао-Син Ли, – отвечаю я. – Она меня ждет. – Но лицо ассистентки ничего не выражает, пока я не добавляю: – Келли Ли.
– Да, конечно, – говорит она, сверяя мой профиль со списком. – Доминик? Джон Доминик? Вперед и дальше по коридору. Вы пришли в самый разгар съемки, так что подождите немного до перерыва. Келли уже там.
Воздух в коридорах затхлый, а кирпичи холодные. Шум океана, крики чаек и туристов затихли, от кирпичей отдается лишь эхо моих шагов и биение сердца. Я нервничаю, ведь увидеть ее – все равно что столкнуться с человеком, которого привык изучать издалека. Узнаю ли я ее? И тут я слышу щелканье затворов и приглушенные голоса.
Коридор изгибается, и я оказываюсь в каземате, где проходит съемка. Нацеленное на неровный потолок студийное освещение отбрасывает на стены жутковатые тени. Из камней свисают массивные цепи. Тут всего с полдюжины человек – поправляют фонари, установленные на столике в палатке, работают на компьютерной системе, почти идентичной той, что дома у Гаврила. Фотограф, молодой парень, стоит на коленях, пытаясь найти верный угол.
А Чжоу, то есть Келли, позирует вместе с двумя девушками, все трое выкрашены в золотой цвет и обнажены, не считая кружев золотых цепочек, фигуры тщательно подчеркнуты золотыми мазками. Глаза подведены тенями цвета дыма. Пристегнутые цепями девушки лежат в пыли, сплетаясь друг с другом, словно демоны, только что пробудившиеся от многовекового сна, и наблюдают, как перед ними снует фотограф. Девушки открывают рты, будто хотят его проглотить, их зубы выкрашены алым.
