– Мне жаль, – говорю я, не зная, что еще – сказать.
– Мы потеряли всех, – с улыбкой произносит Тимоти, хотя его глаза не улыбаются. – Вот с чем у меня ассоциируется Питтсбург. Когда меня спрашивают, где я был, я вспоминаю тот гостиничный номер и ванную комнату, где я услышал крик жены.
– Я слышу «Питтсбург», и в памяти вспыхивает спортбар в Колумбусе. Футбольный матч.
– Господь наделил нас способностью отставить в сторону страшное горе и жить дальше, – говорит он. – Это включает в себя понимание собственных глубин, понимание того, что если именно мы пережили трагедию, смерть, развод или перемены, то, значит, обязаны разобраться со своими чувствами, чтобы исполнить назначенную нам Богом судьбу.
– Ты в это веришь?
Ужинать мы идем в кафе «Книги Крамера», помимо кафе там есть книжный, это место притягивает студентов и богемную интеллигенцию, молодых профессионалов и писателей. Я бывал здесь несколько раз. Мы сидим среди книг, за столиком в углу. Заказываем пасту – равиоли с орехами, тыквой и пармезаном. Оказывается, я проголодался.
– Наш брак с Лидией оказался непрочным, – говорит Тимоти. – После Питтсбурга я признался ей про Эмили…
– Это та женщина, с которой ты встречался?
– Эмили давала мне то, чего не могла дать жена. Она была красавицей, очень яркой, но имела проблемы с самооценкой, и я воспользовался этим, не соображая, что делаю. Мы познакомились в клинике. Я не горжусь собой. И до сих пор скучаю по ней. Из всех, кого я потерял в тот день, больше всего я думаю об Эмили. Как бы мне хотелось, чтобы все было по-другому. Я рассказываю тебе об этом, потому что понимаю, как ты мучаешься.
– Забыть нелегко, – признаюсь я.
– Да. Это трудно, – соглашается Тимоти. – Мы с Лидией пытались с этим справиться, но безуспешно. Для нас обоих лучше, что мы разошлись. Я переехал сюда, устроился на психологический факультет Джорджтаунского университета. Мне все было безразлично. Я купил полный пакет Начинки, самый дорогой вариант на то время. Возвращался домой из университета, ложился на диван и тонул в видеокаталогах Victoria’s Secret, Agent Provocateur и тому подобном – в рекламе купальников, магазинов женского белья и так далее. Мягкий вариант эротики, вроде сценария, когда две девушки в одном белье разгуливают по загородному особняку. Я смотрел это так часто, что даже сейчас могу закрыть глаза и провести тебя по тому особняку, комната за комнатой, и рассказать обо всем, чем занимались те девушки. Больше я ничего не делал. Не выходил куда-нибудь поесть, не завел друзей, питался готовыми хлопьями или спагетти на ужин и смотрел эти стримы. Целыми днями разглядывал красивые лица в видеороликах, пытаясь найти идеальную модель, идеальный сценарий. От постоянного использования Начинки у меня было обезвоживание и головные боли, покраснели глаза.
Официантка приносит счет, и Тимоти расплачивается за нас обоих.
– Когда-то я был прямо как ты, – говорит он, – принимал наркотики, чтобы лучше погружаться в стрим, мозги были заточены только на порнографию, я тайно фотографировал своих студенток с помощью встроенных глазных камер, девушек на территории университета. Я пал так низко, Доминик, ты даже представить себе не можешь, на что я был способен. Представь себе самого отвратительного человека – вот таким я и был. Я просто хочу, чтобы ты знал – человек способен измениться. Ты веришь в то, что человек может измениться, Доминик?
– Не знаю.
– Человек способен измениться.
– С глаз спадает пелена, да?
– Я тратил по двадцать часов в день на просмотр порно, но опустился еще ниже. Я отрубился в «Кексах Джорджтауна», ни больше ни меньше. Просто рухнул. Очнулся я в отделении неотложной помощи, весь утыканный трубками. Знакомо?
Я киваю – да, мне это знакомо.
– И неоднократно. Но ты излечился?
– Я не излечился, я был спасен.
– Спасен? – спрашиваю я.
– Я познал благодать.
– Слушай, спасибо за интерес к моей персоне, но я нерелигиозен. Я не ищу спасения. Мне это не интересно.
– Я не собираюсь приобщать своих пациентов к религии. Загвоздка в том, чтобы найти утраченный внутренний свет и щелкнуть выключателем, вернув его.
– Техники ответственного погружения, да? Как поладить со стримами?
– Евангелие от Матфея, 18:9. «И если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя: лучше тебе с одним глазом войти в жизнь, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную».
– Не понимаю…
– Я их вырвал, Доминик. Разрезал череп канцелярским ножом и вытащил провода. Их можно подцепить на черепной коробке и просто выдернуть из мозга. После этого я три месяца поправлялся в больнице, но был спасен. С помощью лазерной хирургии извлекли мои линзы, но я был спасен, даже если бы потерял зрение, саму жизнь, я обрел бы душу. И когда я поправился, он меня ждал.
Я смотрю на него и замечаю, что шрамы под редеющими волосами отличаются от обычных шрамов Начинки, не сетка, как у большинства людей, а плохо сросшаяся путаница белых линий.
– Наверное, ты прикалываешься, если думаешь, что я вырву свою Начинку.
Тимоти смеется.
– Моя история, история моей жизни – это как я познал Христа, своего Спасителя, и вера дала мне силы перебороть зависимость. Я не знаю, какой будет твоя история, Доминик. Надеюсь, что сумею провести тебя через кризис перемен, надеюсь, ты выйдешь из него новым человеком. У меня есть для тебя предложение.
– Я только что прошел через групповую терапию, доктор Рейнольдс. Мне не хочется влезать в то, что вы предлагаете. Без обид, но мне совершенно не улыбается…
– Уэйверли, – говорит Тимоти. – Тот человек, который ждал меня в больнице, его звали Уэйверли. Он сделал мне деловое предложение, предложение о партнерстве. Он нуждался в моем опыте для своей работы, и думаю, ему понадобится и твой опыт. Не каждому выпадает возможность встретиться с человеком вроде него, но ты появился в нужный момент, Доминик. В какой-то степени это слепая удача. Если ты будешь работать на Уэйверли, тебе не придется беспокоиться о правилах коррекционного центра или проходить полный курс терапии, не нужно будет волноваться о своем полицейском досье, об обвинении в тяжком преступлении, о деньгах, о работе. Он способен освободить тебя от всех проблем, чтобы ты заботился только о своем здоровье, изменил свою жизнь и обрел счастье. Уэйверли – влиятельный человек, Доминик. Думаю, он способен тебе помочь.
– Хватит уже болтовни про счастье и перемены. Этот Уэйверли может снять с меня обвинение? – спрашиваю я. – Ты это пытаешься мне сказать? Я избавлюсь от терапии и получу работу?
– Я просто хочу, чтобы ты с ним встретился, – отвечает Тимоти.
* * *
Тимоти предложил подбросить меня до дома, но мне нужно побыть в одиночестве. Нужно прояснить мысли, хотя бы погуглить, кто такой Уэйверли. Я сажусь на автобус. В этот час в автобусе пусто, заднее сиденье свободно, и я растягиваюсь на нем – надеюсь, никому не придет в голову сесть рядом. Я сканирую пространство – сигналы автобусной сети и метросети сильнее, чем городской вай-фай, и я переключаюсь, пусть и понадобится это всего на полчаса. Натягиваю капюшон толстовки, чтобы закрыться от уличных огней и мельтешения рекламы. Поиск по «Уэйверли, Вашингтон» выдает Теодора Уэйверли, доктора наук, руководителя какой-то компании «Фокал нетворкс», похоже, это консалтинговая фирма. Маркетинг через Начинку.
