Поэтому сейчас, при участии в облаве после поступивших сведений о точном местонахождении беглеца, капитан Скорейко особенно нервничал. С этими переживаниями он по поручению капитана Мухина, командовавшего зачисткой, и прибыл в расположение отряда наемников для координации дальнейших действий.
«Синие» встретили его, как и подобает давним недругам – холодно и недружелюбно. Вперед вышел их главный по прозвищу Пакер – плотного телосложения, среднего возраста мужик, с седыми висками и шрамом на шее. Видимо, от этого ранения скула наемника часто дергалась, а глаз одолевал тик. Это придавало ему грозности и жути, потому как смотреть спокойно на лицо союзника было невыносимо.
– С чем пожаловал вояка? – начал командир «синих», легко ломая в кулаке грецкий орех и картинно закидывая ядрышки в рот.
– Капитан Скорейко, командир военсталов, – отчеканил Вадим, продолжая прижимать автомат к боку и бегло осматривать окружение главаря наемников, состоявшее из десятка бойцов. – Прибыл сюда по приказу майора Лапердина и распоряжению капитана Мухина с целью ознакомления ситуации и проверки боеспособности вашего подразделения, а также…
– …А кому здесь не известна ситуация? – перебил капитана ухмыляющийся Пакер, продолжая жевать орехи, чем, вероятно, вызывал неподдельное уважение своих воинов. – Картина маслом – беглая сталкерятина и дерзкий вызов Зоне. А еще – десяток жмуриков, ваших вояк, прочих аборигенов Зоны и, самое поганое, моих ребят. И нехрен проверять боеспособность моего отряда, она на высоте и очень далека от твоей, военстал. Я ясно выражаюсь?
– Ты, Пакер, не дерзи тут и жлоба не строй. Это в другое бы время мы говорили иначе, а тут…
Вадим еле сдержался, чтобы не звездануть этого борзого гуся ногой в живот.
Заржали наемники, кривляясь и смачно сплевывая на землю, вдалеке раздался взрыв, по звуку которого бывалый военстал понял, что сработала «противопехотка». Нахмурился и Пакер, чуть обернувшись на гул.
– Ваш сектор «С», то бишь вон от той просеки до ложбины на востоке. Итого – метров триста, которые вы должны прочесать и взять, дойдя до «Дуги», а там необходимо…
– …Я по центру своих не поведу, – снова перебил военстала наемник. – Мы не смертники, не «ВоВаны»
[13] зеленые, на убой я не поведу парней. Сами лезьте на рожон, я с краю пойду, и то, когда вы, вояки, окучите подходы к комплексу. Ясно выражаюсь?
Его слова вызвали гул одобрения и довольные цыканья у «синих», но обратную реакцию у Вадима. Он обернулся, бросив короткий взгляд на своих двух бойцов, ожидавших командира на краю поляны, державших пальцы на скобах автоматов. «Силы неравные, да и драться не нужно сейчас», – с сожалением подумал капитан.
Он повернулся к наемнику, подошел ближе, почти вплотную, чем вызвал волну тревоги «синих». Клацнули затворы, щелкнули предохранители, зашуршала экипировка. Пакер, пытаясь выказывать абсолютное равнодушие, все же выдал напряжение усилившимися подергиваниями щеки. Очередное подкидывание ореха в рот военстал опередил, мгновенно перехватив ядро пальцами и демонстративно положив его себе на язык. Разжевал, глядя на ошарашенную физиономию Пакера.
– Повторю один раз, гусь лапчатый! Ваш сектор «С», выполняете приказ, получаете бабло и валите на хрен отсюда. Больше вы тут не нужны, ваше дело синее и малое, постоять на стреме. Раз боитесь взять одного сталкера. Раз не взяли его за неделю. Если бы моего бойца завалили, я бы носом рыл Зону, но нашел обидчика. Вы же, синие, только за выгодные дары можете воевать, здесь ведь стреляют, опасно.
– Твою мать!..
– …И еще… – Капитан уже прошипел сквозь зубы, чтобы слышал сказанное только главарь наемников: – Испортишь операцию или дезертируешь, спугнешь беглеца или будешь во время боя борзеть, мешать или трусить, я лично вырву твой кадык и скормлю его свинорылу. Это и приказ Сенютина, и мой тебе намек. Понял, орел? Все. А теперь займи позиции и отдай распоряжение своим доберманам, чтобы были готовы к восемнадцати ноль-ноль. После работы вертушки и короткой артподготовки мы выступаем. Все ясно?
Пакер еле заметно кивнул. Жесткий взгляд военстала и его слова блокировали всю необузданную дерзость привыкшего к развязности наемника.
– Вот так, наемник! И удачи тебе в бою, – совсем другим тоном сказал Вадим, отпуская захват ремня Пакера.
Он сделал шаг назад, развернулся и твердо пошел прочь, провожаемый недоуменными взглядами наемников.
* * *
– О, явился, не запылился! – пробурчал один из контрактников, торопливо досасывая окурок и щуря глаз от дыма. – Вжик пожаловал, мать его за ногу. Опять разнос будет, хотя еще и не начинали.
– Не начинали, а двухсотые уже имеются в части, – печально констатировал его сослуживец, сноровисто приводивший в порядок обмундирование.
– Этот сталкер, похоже, всю округу заминировал. Вона, саперы уже полдесятка мин сняли. Застрянем тут, чую, ох надолго застрянем!
– Да и ребят поляжет, имхо, порядком.
Капитан Мухин, которого за глаза армейцы называли Вжиком, вытек из «Тигра», поправил ремень и каску, суетливо протер большим синим платком красную потную шею и взмокшее лицо. Габариты вояки и букет болезней, связанных с его ожирением, вызывали не только обильное потоотделение в любое время года, но и вообще приносили в жизни ряд неудобств: спецодежда и форма по заказу, тесные машина и кабинет, одышка, храп, от которого Мухин просыпался и сам, не говоря уже о супруге, отсутствие потенции, тяга к съестному, но его постоянное ограничение. Да много всего раздражало капитана, а уж служба на секретном объекте – тем более. Постоянно нужно было поносить подчиненных, чтобы держать их в узде, и одновременно выказывать свой авторитет, незаменимость, вызывать страх у солдат перед начальством. Это Мухин любил и никогда не задумывался об отношении к нему бойцов. Служба есть служба, а она во все времена подразумевала строгость, граничащую с суровостью, порядок, исполнение приказов и полное подчинение. Распоясавшиеся на «курортной» службе солдаты-контрактники все норовили нарушить устав и субординацию, поэтому держать их всегда нужно было вот здесь…
Мухин сжал кулак, затряс им, толстые пальцы покраснели от напряжения, зубы скрипнули. А теперь для проформы – разнос и готовность к бою.
– Ну, началось! – тяжело вздохнул один из воинов, вставая в строй и плотно сжимая губы.
Не успели прозвучать первые слова командира части, вылетавшие с брызгами слюны, как произошла трагедия. А вернее сказать, начался бой. Невесть откуда прилетевшая тяжелая пуля калибром 12,7 мм выбила из шеренги солдат снайпера роты, сержанта Кустышева.
Боец, пробитый насквозь, отлетел метра на три назад и распластался на пыльной обочине в форме креста, накрыв окровавленной спиной свою любимую СВД. Чуть позже издалека донесся звук выстрела, очень тихий, но давший понять самым опытным здесь воякам об огне снайпера-неприятеля.
Контрактники вмиг стали падать на землю, более молодые и малоопытные бойцы оторопело пялились на поверженного сослуживца, друг на друга и на Вжика, который затрясся мелкой судорогой, налился кровью и заорал что было мочи:
