— И вы мне ничего не сказали?
— Я ждал, когда ты сам об этом заговоришь. Желающие поучить всегда найдутся. Вот только если человек сам не захочет учиться, толку от таких уроков не будет. Научиться читать очень легко. Вот писать — это уже посложнее.
— Учение никогда не давалось мне легко.
— Ничего. — Твисп ободряюще похлопал юношу по плечу. — Говорить же ты научился. Научиться читать не труднее. Мы с тобой ежедневно будем заниматься за кофе, и сам увидишь, что еще до конца месяца станешь читать. Но предлагаю начать с кофе. Его попьем прямо сейчас, а к занятиям приступим завтра. Не возражаешь?
Моуз просиял и с готовностью кивнул. Наверху, в монастыре, с тех пор как директор стал распоряжаться продовольствием, ему нечасто приходилось пить кофе. Но молодой монах не роптал, так как добровольно принял обет бедности — привыкать не приходилось, ведь он вырос в нищете. Здесь, у заваатан, нищета не была угрюмой и безрадостной — наоборот, ему очень нравилось в монастыре. Твисп занялся приготовлением кофе, не вставая из-за стола, — его длинные руки доставали до любой полки шкафчика с продуктами.
Кроме полок с книгами, дивана, столика и буфета в комнате еще как-то поместилась каменная ванна с нагревательным баком. Моуз откинулся на спинку старинного дивана, и тот сам принял наиболее удобное для сидящего положение. Да, с его матрасом в каменной нише просто не сравнить! На одной из полок стояло несколько голокубиков. Большинство из них хранило голографическое изображение рыжеволосого парня, стоящего в обнимку со смуглой хрупкой девушкой.
— У меня скоро совещание, — сказал Твисп с легким вздохом, и его мощные плечи поникли. Встряхнувшись, он засыпал ароматный порошок в кофеварку. — Я могу пригласить тебя с собой… По старинному обычаю мы начнем с обеда… Но лучше я накормлю тебя чем-нибудь здесь. Чувствуй себя как дома. Этот люк ведет к выходу наверх, а вот тот, — он кивком указал соседнюю стенку, — в палаты совета. Если пойдешь со мной, заранее подготовься к тому, что увидишь много необычного.
— В моей жизни каждый день случается что-то необычное.
Твисп расхохотался.
— Ну что ж, тогда думаю, тебе здесь понравится. Ты помнишь клятву, которую дал, принимая послушничество у заваатан?
— Да, старец, конечно, помню.
— Тогда повтори ее, пожалуйста.
Моуз откашлялся и сел прямо.
— Отрекаюсь отныне и вовек от любых видов и форм грабежа и покражи еды во всех ее видах, равно как от разрушения домов и мародерства. Я обещаю хозяевам домов не вторгаться в их жилища, когда никого нет дома, и не беспокоить самих хозяев просьбами при встрече, в чем даю клятву. Да не принесу я беды и разрушения, да не стану я угрозой ничьей жизни, ничьему здоровью! Я исповедую лишь добрые мысли, добрые слова и добрые дела.
— Отлично! — похвалил Твисп и подал юноше чашку горячего кофе. — Я позвал тебя сюда, потому что совет хочет выслушать твое мнение. Сегодня нам нужно принять очень важное и тяжелое решение. До сих пор нам еще не приходилось брать на себя такой ответственности. И это решение может потребовать от заваатан (в том числе от нас с тобой) нарушения нашей клятвы. Особенно той ее части, где речь идет о человеческой жизни и здоровье. Я хочу, чтобы ты присутствовал на заседании совета, и именно от тебя может зависеть, решим мы, что клятву стоит нарушить, или же нет.
Твисп, прихлебывая кофе, подошел к молодому монаху и заметил, что чашка в руке юноши дрожит.
— Ты сможешь высказать свое мнение по этому поводу, Моуз?
— Да, старец. Я это сделаю, — ответил Моуз. Его голос прозвучал твердо, а руки спокойно легли на колени. — Дать клятву… Это уже на всю жизнь. И я обещаю быть верным этой клятве, пока жив. И я сдержу свое обещание! — Моуз завершил речь коротким кивком и застыл, не поднимая глаз.
«До чего же он запуган, — с жалостью подумал Твисп. — В этом мире наконец-то начинают устанавливаться сносные условия для жизни, а люди боятся друг друга. Даже своих близких».
Внезапно раздавшийся стук в люк, ведущий в палату совета, заставил обоих вздрогнуть. Твисп открыл дверь и впустил рыжеволосую молодую женщину, одетую в широкую зеленую рясу клана келпа. На карманчике слева на груди было вышито ее имя: «Снейдж». Ее голубые глаза влажно блестели, а веки были совсем красными.
«Она только что плакала!»
— До заседания совета осталось пять минут, сэр, — шмыгнув носом, сообщила Снейдж и протянула Твиспу ноутбук. — Вот последние сводки, сэр. — И добавила дрожащим голосом: — Боюсь, проект «Богиня» закрылся. Мы уже несколько часов не имеем от них ни малейшего известия.
Ее губы дрогнули, и по щекам покатились крупные слезы. Твисп мысленно оценил состояние секретарши как депрессию.
— Но ведь Лапуш каждый час должен был выходить на связь с помощью своей камеры…
— Возможно, все дело в нарушении связи, — всхлипнула Снейдж. — Келпы не вмешиваются, но, похоже этот сектор глушат с берега. То связь просто идеальная, то сплошные помехи. Может, дело в повышенной солнечной активности… Только это не похоже на солнечную активность! Помехи идут только по определенным каналам.
Снейдж вытянула из рукава носовой платок и высморкалась.
— Вы очень расстроены. — Твисп наклонился к ней. — Я могу вам чем-нибудь помочь?
— Да, сэр. Вы можете вернуть мне Рико. Я понимаю, что Криста Гэлли гораздо важнее… Намного важнее для нас, но я…
— Ваш монитор работает?
Она судорожно кивнула, утирая глаза рукавом.
— Тогда фиксируйте все сообщения, идущие из офиса Флэттери. И те, что поступают к нему, тоже. И еще, пожалуй, то, что идет с челнока. И немедленно передавайте все в зал совета. Мы вернем их… Рико и Озетта не так просто запугать.
Услышав последнюю фразу, Снейдж приободрилась, еще раз высморкалась и перестала плакать.
— Спасибо. — Она даже попыталась улыбнуться. — И, прошу, извините меня, пожалуйста… Я должна вернуться в офис. Еще раз спасибо.
Твисп вышел вслед за Снейдж, и вскоре они с Моузом уже находились в информационном центре — огромном зале, полном суетящихся людей. Моуз узнал несколько знакомых лиц — это были те беженцы, что приходили к заваатанам и навсегда исчезали в недрах первой палаты. Все они были одеты либо в такие же зеленые рясы, как рыжая Снейдж, либо в темно-коричнивые комбинезоны совсем недавно образованного клана землепашцев.
По мере того, как Твисп шел к своему месту, переступая через змеящиеся повсюду кабели, мимо информационных экранов и столов, заваленных кипами бумаг и переговорными устройствами, его походка становилась все более упругой, плечи распрямлялись и сам он, несмотря на свою седую бороду, молодел с каждым шагом. Этот центр был его любимым детищем, результатом напряженного двадцатипятилетнего труда. Именно здесь находились Операторы — коллективный мозг распространившихся по всей планете Теней.
