– Ну… могло бы получиться. Ко мне два симпатичных молодых человека вон подходили…
– Вот скажи, тебе нужна смерть этих несчастных? – ласково осведомился лис. – Я ведь не зря вначале спросил, что тебе известно о брачных метках.
Я фыркнула.
– А я не зря ответила, что не знаю о них почти ничего. Вы же сами ничего на эту тему не говорите!
– Потому что это закрытая тема, – невозмутимо отозвался оборотень, а затем взял мою руку, приложил к своей груди и через некоторое время осведомился: – Ну? Теперь понимаешь?
– Нет, – честно призналась я.
– Слушай. Просто слушай, Оль… да не меня! Себя слушай! Что ты слышишь?
Я честно попыталась понять, но все, что я слышала, это ровный стук его сердца.
Тук-тук… тук-тук… тук-тук…
В какой-то момент я даже глаза прикрыла, кончиками пальцев ощущая вибрацию грудной клетки после каждого удара. Чувствуя исходящее от кожи оборотня тепло. Ее неестественно ровную, гладкую, бархатистую поверхность. Настолько приятную на ощупь, что было сложно удержаться от того, чтобы ее не погладить.
И я погладила.
Сперва бережно и осторожно. А затем все увереннее, настойчивее. Чувствуя, как от каждого прикосновения по моей собственной коже разливается мягкое тепло. Буквально слыша шорох каждого движения. Ощущая, как быстрее разливается по венам кровь. Как в ответ на прикосновение его сердце начинает стучать чаще. С новой силой. С новым ритмом. До тех пор, пока в унисон ему не зазвучало еще одно сердцебиение. Слегка неровное, словно еще не совсем уверенное. А вместе с ним в моей душе не ворохнулось нечто необъяснимое. Какая-то чужая, волнующая и невероятно трепетная нежность. Желание оберегать, защищать, заботиться, встать стеной на пути любой угрозы.
Я вдруг ощутила, что рядом находится что-то по-настоящему для меня дорогое. Не просто ценное, а именно мое. Мой человек. Мой оборотень. Моя пара. Настолько удивительно мне подходящая, что я при желании могла слышать даже его мысли.
И тут до меня внезапно дошло.
Я ахнула, вскинула голову, заглянула в лицо неестественно спокойного лиса и вдруг увидела то, что сейчас почувствовала, в его глазах! Это была его нежность! Его желание заботиться и оберегать! И это его сердце грохотало сейчас так взволнованно! И его старательно сдерживаемое желание бурлило во мне со вчерашнего дня!
– Боже мой… что ты наделал?! – прошептала я, уставившись на оборотня, как на чудовище из сказки.
Он молча поднял мою руку, на которой уже три дня не было никакой повязки. Ту самую руку, на которой еще вчера красовались четыре подживших отметины от клыков Андрея, а сегодня виднелся уже полноценный, свежий отпечаток, причем совсем-совсем не мальчишеских зубов.
– Ты что, меня пометил?!
– Андрей сказал, чтобы я без брачной метки даже не возвращался. – Лисовский обнажил в жутковатой улыбке зубы. – А Алиска добавила, что, если я не смогу тебя поразить, она перестанет меня уважать как главу семейства. Я не мог их подвести. Поэтому я тебя нашел.
– Но ты меня пометил! – возмутилась я.
– Да.
– Это же нечестно! Ты!
Но проклятый лис только беззвучно рассмеялся.
– Вообще-то ты начала первой, – он кивнул на свое плечо. – Я честно пытался держать себя в руках. Думал: сперва, как честный оборотень, сделаю предложение, а там уже по обстоятельствам. Но после такого… разве я мог оставить незавершенную метку?
– Какую еще метку? Вот эту?!
– Брачные метки ставятся обоими партнерами, – промурлыкал мне на ухо лис. – На пике страсти и исключительно по обоюдному желанию. Подделать такое невозможно. Так что, Оленька, отпираться ты больше не сможешь: я тебе нравлюсь. С самого начала нравился. Просто у тебя не было причин об этом задуматься и признаться в этом хотя бы самой себе.
Я свирепо выдохнула.
– Это все твоя туалетная вода виновата! Это из-за нее у меня крыша поехала!
– Оленька, – доверительно шепнул лис, наклонившись к самому моему уху. – Солнышко, я никогда в жизни не пользовался туалетной водой. Не переношу на себе чужеродные запахи, представляешь?
– Как это? – в который уже раз за утро растерялась я. – Но такого не может быть! Я же чувствовала!
Губы оборотня растянулись в ослепительной улыбке.
– Это мой природный запах. И раз он тебе понравился, значит, мы действительно генетически совместимы. Причем полностью, Оля. Понимаешь?
Я вздрогнула всем телом.
Полная генетическая совместимость в случае с оборотнями могла означать только одно…
– Нет! – неверяще воскликнула я. – Нет! Я же обычная ведьма!
– Значит, не совсем обычная, – снова мурлыкнул лис. – Ты чувствуешь меня. Ты отозвалась на мой зов этой ночью. Ты первой поставила на мне метку. Ты меня приняла и не так давно этот выбор полностью подтвердила. А это значит, хотя бы раз в твоей родословной мелькнул кто-то из нас. Жаль, я не сразу об этом подумал. Жаль, что мне понадобилось слишком много времени, чтобы объяснить перепады твоего настроения в моем присутствии. Но вчера, когда ты даже после подавителя запаха на меня среагировала, сомнений не осталась: ты одна из нас, Оля. И этой ночью ты по собственной воле, на одних только инстинктах, несмотря ни на что, но все равно меня выбрала.
Я испуганно замерла, а он жадно втянул мой запах.
– Теперь ты действительно моя, – довольно прошептал мне на ухо оборотень. – А я теперь твой, весь, с потрохами. Брачная метка позволит нам чувствовать и лучше понимать друг друга. Она сделает нас единым целым. Именно поэтому она так важна. Поэтому же мы никогда не изменяем тому, кого единожды выбрали. Поэтому и верны партнерам до гроба. Мы не люди, Оль. Это верно. Но именно сейчас я считаю, что это правильно как никогда.
Эпилог
Наверное, для меня этого оказалось слишком много: новостей, событий, эмоций. Слишком много потрясений для одного-единственного утра, поэтому довольно долго я в каком-то оцепенении сидела на коленях оборотня и отстраненно размышляла обо всем, что между нами произошло.
Рядом с лисом было легко, уютно, тепло и настолько комфортно, словно мы полжизни прожили вместе и научились определять настроение друг друга с полуслова, если не с полувздоха. И я чувствовала его даже сейчас. Его горячее дыхание на щеке. Ровное биение его сердца под пальцами. Все ту же необъяснимую нежность, которой он когда-то успел ко мне проникнуться. Желание оберегать, защищать, трепетно хранить от всего остального мира. И до последнего вздоха биться за право быть со мной рядом, которое он был готов подтвердить прямо здесь и сейчас.
Ощущать это, знать и чувствовать свою власть над ним было необычно, но на редкость приятно. Сказать, что это вот так сразу взяла и появилась любовь, было нельзя. Это даже на влюбленность не особенно походило. Но в то же время я чувствовала, что уже не смогу от него уйти. Не сумею предать. И не рискну поранить, потому что это было бы подлостью. А я, после того как простила его, больше не хотела ни мстить, ни причинять ему даже мимолетную боль.
