Прощай, мам. Прощай. Прощай.
– Отлично, – сказал фотограф. – А теперь положи голову маме на плечо. Вот так. Замечательно.
Щелк, щелк.
Гости тоже снимали нас вдвоем. На мобильниках загорались вспышки. Жених ушел, и настал новый порядок – мы с мамой в маскарадных костюмах позировали на солнце.
Но Джон вернулся, волоча упирающуюся Айрис, и мы вчетвером сфотографировались в разных позах. Айрис переминалась с ноги на ногу и дулась. Наконец Джон сказал, что если мы хотим успеть к торжественному завтраку, нужно делать групповое фото. Вокруг нас на лестнице собралась толпа, я очутилась рядом с Беном.
– Я тебе позже кое-что покажу, – пообещал он.
– Что именно?
– Видеоролик.
– Поздно.
– Это еще почему? – Он нахмурился.
Ничего ему не ответив, я сбежала по ступенькам. Все равно я завалю массовые коммуникации, как и все остальное, и сегодня мне совершенно не хотелось об этом думать. Я схватила Айрис за руку и направилась к Мерьем.
– Привет, девчонки, – сказала она.
– Здравствуйте.
– Какие вы хорошенькие!
– Спасибо.
– Помнишь Барбару?
Какая-то женщина стиснула мою руку и ласково сказала:
– Давно не виделись, Лекси. Мы как раз говорили…
Стоявшие за ее спиной женщины, которых я знала в детстве, улыбались и махали мне. Такое ощущение, будто я когда-то видела их на фотографии, и вот теперь она ожила.
– Кто это? – шепотом спросила Айрис.
Я не помнила их имена и, чтобы предупредить дальнейшие вопросы, усадила сестренку к себе на спину.
– Поехали в паб?
– Увидимся вечером, – сказала Барбара. – Мы все идем на дискотеку.
– На какую дискотеку? – удивилась я.
– Без мужчин. – Она рассмеялась. – Будут только девочки.
Айрис обхватила меня руками и крепко прижалась ко мне.
– Не отпускай меня.
35
Мы стояли в зале, ели канапе, дожидаясь, пока позовут к столу. Какие-то незнакомые люди называли нас с Айрис красавицами, расспрашивали о школе, об экзаменах, о летних каникулах: не собираюсь ли я с друзьями поехать куда-нибудь на фестиваль?
Я сжимала горячую ладошку Айрис и примеряла разные маски: не признаваться же, что экзамены я завалю, что меня все время держат под домашним арестом, что я пью риталин.
– Я планирую поступать в Оксфорд, – сказала я одной женщине.
– Поеду путешествовать, – сообщила другой. – Скорее всего, в Индию.
А одной улыбающейся супружеской паре сказала, что мне предложили роль в фильме.
– Ну ты и врушка, – заметила Айрис.
По крайней мере, мне удалось ее рассмешить. А то она дулась с самого утра.
– Слабо принести мне коктейль?
Бармену Айрис, как я ее и учила, наплела, что мама просит коктейль с шампанским. Он украсил бокал зонтиком и мишурой на палочке, Айрис несла его осторожно, точно яйцо в ложке.
– Ты хочешь напиться? – спросила она.
Я пояснила, что пью для храбрости, потому что боюсь выступать. Кажется, мой ответ ее разочаровал. Интересно, Джон как-то среагирует? Поймет ли подтекст? Мы с Керис часами писали и переписывали мою речь, но, может, стоило поменять окончание? Если Джон наорет на меня после церемонии, будет ли это значить, что я испортила праздник?
Алкоголь помог, но решимость моя снова дрогнула, когда я увидела, что Джон обнаружил оставленное для Касса место за столом.
– Зачем тут лишний стул? – шипел он. – Я же их предупредил, что Касса не будет. И даже карточку с его именем поставили, мать их так!
– Прости, я сейчас разберусь, – сказала мама.
– Ты вообще не должна этим заниматься.
– Не должна, – ответила мама, – но займусь.
Взяла карточку, подошла к официантке. Указала на стул. Джон стоял возле места Касса с таким видом, словно над ним сияла неоновая вывеска: «Мой сын меня подвел».
Где же сейчас Касс? Наблюдает за дивными птицами, что слетаются на пальмы? Целуется с девицами под вспышками муссонных молний?
Лишние приборы убрали; теперь стол казался слишком большим для нас четверых. Роджер сидел с сотрудниками в дальнем конце комнаты. Монику усадили в глубине зала. Мама настояла, чтобы «эта женщина» даже близко к ней не подходила.
Перед каждой переменой блюд гости подходили к главному столу, говорили нам комплименты, а мы улыбались и кивали. Я себя чувствовала как на витрине.
После десерта ко мне подкрался Бен и присел на корточки возле моего стула.
– Мне надо с тобой поговорить.
– Извини, я сейчас занята.
– Это важно.
– Как и мои официальные обязанности. – Я приподняла бокал. – Мне нужно любезничать с гостями, а потом произнести речь, помнишь?
– Блин, совсем забыл, – признался Бен. – Можно тебя снять?
Несколько недель назад он спросил, не хочу ли я стать кинозвездой. Кто бы мог подумать, что все так обернется?
– Конечно, снимай, – разрешила я.
Наконец Роджер постучал ложкой по бокалу шампанского, чтобы все замолчали, попросил внимания, и я с улыбкой поднялась с места. Надеюсь, я выглядела уверенно – правда, поджилки у меня тряслись.
Я знала, что Бен снимает меня. Я щекой чувствовала прицел его камеры. Он облокотился на стойку бара.
Будут ли меня слушать? Выдержи паузу, сделай вдох, подними глаза от карточек с речью, установи зрительный контакт с аудиторией. Обведи взглядом всех собравшихся, в том числе и тех, кто сидит в глубине помещения.
– Вы, должно быть, уже заметили, что я не отец невесты, – сказала я и замолчала, ожидая, что гости рассмеются. В публике раздались смешки. Наконец все стихло, и я продолжала:
– Когда мама попросила меня взять на себя эту обязанность вместо дедушки, я сперва отказалась: боялась, что не справлюсь. Но, подумав, сообразила, что так он будет здесь, с нами. – Я постаралась успокоить сбивчивое, чересчур поспешное дыхание. Откашлялась. Взяла новую карточку.
– У отца невесты три основные задачи. Первая – поблагодарить собравшихся за то, что пришли. Вторая – рассказывать интересные истории о детстве дочери, и третья – дать мудрое напутствие жениху. – Я остановилась, оглядела столики в глубине зала. Гости улыбались. Даже Моника. Но слушали еще вполуха. Ничего, я завладею их вниманием. Это не перепутаешь ни с чем: в такие минуты воцаряется звенящая тишина.
Я подняла бокал.
– Спасибо, что пришли. – Гости тоже подняли бокалы. – Что же до второй моей задачи, то маму ребенком я, разумеется, не знала, поэтому лучше расскажу вам о человеке, который ее вырастил.
