Мама погладила Джона по руке, плечу, шее, сказала, что это еще не конец света и вообще, может, Касс не хочет быть архитектором.
Джон холодно отодвинулся от нее.
– Да он всю жизнь мечтал стать архитектором! Разве я заставлял его идти в университет? По-твоему, вступительную анкету он заполнял из-под палки?
– Может, он хотел сделать тебе приятное? А на самом деле ему нужно что-то другое?
– Господи, женщина! – Джон развернулся лицом к маме. – Когда ты успела стать главным знатоком психологии моего сына?
«Может, теперь он отменит свадьбу», – подумала я. Помчится в аэропорт, улетит в Индию. Мы предупредим Касса, он переедет в другое место, Джон отправится за ним. Так и будут кружить по миру, как кошка и мышь. Вот было бы здорово. Мы бы хоть пожили спокойно. А сами притворились бы, будто их помирили.
– Я авансом оплатил его общежитие, – кипел Джон. – Мне теперь вернут эти деньги? Или он их прикарманил? Получается, я оплатил это его дурацкое путешествие?
Он даже покраснел от крика. Того и гляди, лопнет от натуги. На его ор прибежала Айрис. Встала на пороге, уперев руки в дверной косяк.
– Что случилось?
– Ты знала? – Джон обернулся к ней.
– Что знала? – спросила сестра.
– Что Касс бросил университет.
Айрис посмотрела на меня, потом на маму, испуганно, точно зверек, вдруг очутившийся на шоссе.
– Господи боже, неужели никто не скажет ничего разумного?
И бросился прочь из комнаты. Мама побежала за ним.
– Джон! – закричала она. – Джон, мы что-нибудь придумаем.
Я закрыла глаза, Айрис скользнула мне под бочок и укрыла нас обеих с головой одеялом. Издалека долетали приглушенные мамины вопли.
– Кому ты звонишь? – допытывалась она. – Не надо, подожди. А то скажешь то, о чем потом пожалеешь. Успокоишься, тогда и позвонишь.
– Принеси свой айпод, – попросила я Айрис, – послушай музыку.
Она не шелохнулась, я испугалась, что сестренка задохнулась, и откинула одеяло. Айрис смотрела на меня большими темными глазами.
– Я никуда не пойду, пока ты их не успокоишь. – Она покачала головой.
– Не полезу я в это дело.
– Стань чудовищем.
Я обернулась к ней. Мы лежали лицом к лицу на подушке.
– Не могу, я же теперь на таблетках.
– Тогда давай я.
– Не надо, тебе всего шесть лет.
– В некоторых странах дети в шесть лет делают всякие страшные вещи, – подумав, ответила Айрис.
– Это какие же?
– Например, работают в шахте или на фабрике, а то и воюют.
– Ну, ты, к счастью, живешь в другой стране. И единственное, что от тебя требуется в такие минуты – не лезть под горячую руку. Пусть сами между собой разбираются.
Айрис прижалась ко мне.
– Я думала, раз они женятся, такого больше не будет.
– Может, и не будет. Но ведь они еще не поженились.
В гостиной кипели страсти. Джон в ярости орал на маму:
– А ты и рада! Рада, что мой сын наделал дел. Теперь строишь из себя святую мученицу, которая знает, что лучше для всех. Знаешь что? Я сейчас позвоню бывшей. Или мне уже и этого нельзя? Или мне нужно твое разрешение, чтобы спросить у нее, как она допустила весь этот бред?
– Что-то они совсем разбушевались, – прошептала Айрис.
– Ничего, скоро успокоятся.
– Ты же можешь успокоить их прямо сейчас.
– Не могу.
– Зато я могу. – Айрис мне подмигнула.
Я попросила ее не делать этого. Велела вернуться. Но Айрис спрыгнула с кровати и убежала. Меня затошнило. Того и гляди, вывернет прямо на ковер. Я злилась на Касса, жалела маму, боялась за Айрис. Но сильнее всего было чувство усталости. Хотелось укутаться в одеяло и исчезнуть. Однако же я выбралась из кровати, поплелась в гостиную и вошла в нее в ту самую минуту, когда Айрис выбросила в окно свое платье подружки невесты.
Джон и мама застыли как вкопанные. А потом Джон направил свой жуткий луч ярости прямо на Айрис.
Стань чудовищем.
Когда крики утихли, Айрис сбегала на парковку за платьем, мама отряхнула его от пыли, Айрис попросила прощения за свою выходку, а я – за то, что научила сестру плохому, мама открыла вино и Джон наконец успокоился. Предложил написать Кассу, попытаться его образумить. Сказал, что попросит Роджера быть шафером. Мама согласилась. Принесла айпад, села на ковер у ног Джона и ждала, пока он наберет текст. Я взяла Айрис за руку, отвела в сад. Мы примостились на пожарной лестнице, на которой не так давно сидели с Кассом, и я предложила:
– Не хочешь еще раз попробовать научиться залезать на дерево?
34
Жениху видеть невесту утром до свадьбы – дурная примета, поэтому Джон ночевал в гостинице, и мы завтракали на кухне только втроем – мама, Айрис и я. Пили свежевыжатый апельсиновый сок, ели круассаны, потом надели платья и крутились в гостиной, ходили туда-сюда, точно на показе мод. И так легко было представить, будто мы дурачимся, вот сейчас снимем эти идиотские платья, закажем пиццу и включим «Нетфликс».
Я помогала маме закалывать волосы, как вдруг она взяла меня за руку, назвала по имени, поймала мой взгляд в зеркале и сказала:
– Прости меня.
– За что?
– За то, что я плохая мать.
– Это еще почему?
– Потому что я слабая.
Я пристыженно отвела глаза. Сама не знаю, за кого мне было стыдно – за нее ли, за нас обеих. И еще было неловко, хотелось, чтобы мама снова развеселилась, как девочка.
– Лекс, посмотри на меня, – попросила она.
– Что, мам?
– Оставь себе ожерелье. Тебе уже шестнадцать, дедушка сам бы с радостью отдал его тебе.
Я выудила ожерелье из-под платья, скользнула пальцами по цепочке, пересчитывая рубины.
– Что скажет Джон, когда заметит пропажу?
– Оно твое, и ты его не украла.
Наши взгляды встретились.
– Ты ведь дашь мне выйти за него? – спросила мама. – Обещай, что не сорвешь свадьбу.
Неужели она думает, что у меня еще остались силы на подобное?
– Обещаю.
Приехала машина, чтобы отвезти нас в церковь. Я деланно улыбнулась, помогла маме взять букет, усадила и пристегнула Айрис, стараясь не думать: вот бы в ратуше каким-то чудом оказался Касс, прилетел на свадьбу.
Стоило подумать о нем, как он тут же объявился. Так было всегда. Тренькнул мамин телефон: пришло сообщение в «Вотсап».
