– Ни за что!
Я опустилась на траву рядом с ней, рассказала, что Джон завел любовницу, но мама все равно собирается за него замуж. Дала ему последний шанс, и мне надо сделать так, чтобы он облажался.
Керис бросила на меня подозрительный взгляд.
– Ну а я тут при чем?
– Позови его выпить. А когда он начнет к тебе приставать, запиши это на телефон и пришли мне видео.
– Ничего глупее ты придумать не могла.
– Ладно, тогда план Б. Пригласи его на вечеринку, где будут твои подруги. Длинноногие красавицы с длинными волосами. Попроси их пофлиртовать с Джоном и сними на телефон, как он себя поведет. И тогда ты вроде как окажешься не при делах.
Керис плотнее укуталась в плед.
– Я не буду в этом участвовать.
Чтобы убедить Керис, я рассказала ей о Синей бороде. О том, как молодая женщина попала под его чары, хотя жутко его боялась.
– Ей хотелось жить в шикарном замке, красиво одеваться, и она не послушала внутренний голос, который велел бежать со всех ног.
– И к чему ты это все?
– Она поступила совсем как моя мама. Нам нужно ее спасти.
Керис со вздохом взяла учебник.
– Так скажи своей маме, что если она не возьмет ключ и не пойдет в запретную комнату, ей ничего не угрожает.
– Но в сказке ее спасло именно то, что она заглянула в закрытую комнату. Она узнала, что муж ее жестокий убийца, расправившийся со всеми своими прежними женами. По-моему, такое лучше знать, тебе не кажется?
– Твоя мама и так уже знает недостатки Джона.
– Она не слушает внутренний голос, который велит ей бежать от него сломя голову. Она думает, когда они поженятся, Джон изменится.
– Так, может, он правда изменится?
Все было без толку. Разбитое сердце лишило Керис сил. Я обещала, что скоро обязательно загляну к ней еще раз. «Принесу винограда или какой-нибудь энергетик», – добавила я.
У калитки я обернулась и сказала Керис:
– Если тебе когда-нибудь скажут: не ходи в эту комнату, ты ведь обязательно в нее заглянешь?
Керис слабо улыбнулась.
– Хотела бы я быть похожей на тебя, Лекс. Дай мне знать, если Касс позвонит, ладно?
К тому времени, когда я вернулась домой, Моника, разумеется, настучала Джону о том, что я приходила к ним в офис. В глубине души я надеялась, что она проявит женскую солидарность, но увы. Не успела я войти в квартиру, как меня перехватил Джон.
– Поговорим?
Привел меня в кабинет, усадил на диван и уставился на меня своими бесстыжими глазами.
– Ты что, пытаешься сорвать свадьбу?
Я молча покачала головой.
Он придвинулся ближе, понизил голос.
– Тебе, наверное, кажется, что подлить мне в кофе слабительное – это весело, заявиться ко мне на работу и приставать к моей коллеге – тоже весело, но я тебя уверяю, тебе будет не до смеха, когда я включу эти выходки в список твоих прегрешений.
Я упорно молчала, стараясь успокоить пульс.
– Я тебе говорил, что доктор Лиман созвонился с твоими учителями? Чем больше информации, тем лучше. Тогда он сможет поставить диагноз.
– Какой такой диагноз? – невинно поинтересовалась я.
– Не испытывай мое терпение, Александра.
Я откинулась на спинку дивана и, не мигая, уставилась на Джона.
– Я люблю твою мать, – сказал он. – И эта Моника ничего для меня не значит.
Но я не верила ни одному его слову. Словно разбила волшебное зеркало и теперь, глядя на Джона, видела, что скрывается за его золотой улыбкой.
– Ты, наверное, думаешь, что я поступил бестактно, пригласив ее на свадьбу. Но если бы я ее не позвал, это выглядело бы странно, не правда ли? В офисе начались бы разговоры.
Я ничего не ответила.
– Но она не придет. На это ей ума хватит. И не рассказывай об этом маме: незачем ее расстраивать.
В детстве я часто засыпала у мамы под боком. Она обнимала меня, прижимала к себе, я клала ноги на ее ноги, так что непонятно было, где заканчивалась я и начиналась она. Я слушала, как бьется ее сердце, и чувствовала себя в безопасности. А если ночью просыпалась, то тут же засыпала снова, ведь я знала, что мама рядом. И ничего не могло причинить мне вред, мама защитила бы меня от любой беды.
Конечно, мама расплакалась, когда я сказала, что Джон пригласил свою любовницу на свадьбу. Но он тут же прибежал и обаял ее. Дескать, не хотел, чтобы начались сплетни и испортили торжество, был уверен, что Моника все равно не придет, а если даже и придет, он позаботится о том, чтобы посадить ее как можно дальше от мамы. Я наблюдала за этим спектаклем, точно за работой шестеренок очень дорогих часов. Джон брал маму за руку, признавался в любви, обещал оградить от боли.
– Мне так жаль, что Александра решила нас рассорить, – ворковал он. – Не могу видеть, как ты плачешь.
Мне же с глазу на глаз сказал:
– Ну все, теперь ты точно доигралась.
Отволок меня в кабинет, усадил на диван, позвонил доктору Лиману и сказал, что мое состояние ухудшилось. И что он опасается, нет ли у меня других психических заболеваний – например, расстройства личности? Или социофобии?
– Ты не мог бы срочно записать ее на прием? – попросил он. – Мы еле справляемся.
На следующий день он повез маму по магазинам: предполагалось, что новые шмотки поднимут ей настроение. Меня же наказали: оставили дома с Айрис. Я включила ей фильм в ее комнате, сама же спустилась в гостиную и взяла городской телефон.
Кровь стучала у меня в висках. Сначала я позвонила в ратушу и сказала женщине, которая взяла трубку, что хотела бы отменить регистрацию брака. Женщина посочувствовала мне и уточнила: знаю ли я, что денежный сбор за проведение церемонии не возвращается? Я ответила, мол, ничего страшного, она попросила назвать ей мой индивидуальный номер. Я ответила, что потеряла его, она насторожилась и заявила, что он необходим для проверки. Я запаниковала, сказала, что перезвоню, и бросила трубку.
Пошла в мамину комнату, зарылась лицом в один из ее шарфиков, чтобы почувствовать ее близость, напомнить себе, зачем я это делаю. Вовсе не потому, что я худшая дочь на свете. Я действую в маминых интересах. И однажды она мне спасибо скажет.
Я снова вдохнула запах шарфа и убрала его в шкаф. Вернулась в гостиную, позвонила в отдел продажи подарков по спискам универмага «Джон Льюис», объяснила, что хочу, чтобы все подарки вернули гостям, потому что свадьбы не будет. Мне ответили, что это невозможно. Попросили назвать номер списка, фамилию и дату события. В голосе мужчины сквозило недоверие.
Неужели куча народу то и дело пытается сорвать чью-нибудь свадьбу?
