Мы все уставились на него. Повисло неловкое молчание.
– Что это значит? – наконец спросил Джон.
– Ничего. – В голосе Касса сквозила тревога.
– Надеюсь, ты не примешь сторону матери? Или ты тоже считаешь, что я должен знать поминутно, где эта шляется? – Он указал на меня.
– Я не это имел в виду.
– Касс, помоги мне, пожалуйста. – Мама встала между ним и Джоном.
– Я от него так просто не отстану.
– Да ради бога, – ответила мама, – мне просто нужна помощь, чтобы накрыть на стол.
Джон покачал головой.
– Не ожидал от тебя такого, сын. Я разочарован.
Мама с Кассом ушли на кухню и увели Айрис, чтобы она разложила столовые приборы. Джон буравил меня взглядом.
– Это ты во всем виновата.
Плевать. Касс раньше никогда не отваживался перечить Джону. Вот что делает поцелуй, подумала я.
Ужин прошел нормально. Пили вино, но мне не дали. Касс с Джоном помирились. Я все гадала, заведет ли Джон речь о моем ужасном поведении, заступится ли за меня Касс – мол, не нужен ей никакой психиатр. Но Джон лишь поблагодарил его «за то, что вчера обо всем позаботился» и больше обо мне не упоминал, да и Касс ни о чем таком не заговаривал. Айрис болтала всякую чепуху, мама рассказывала о свадебных планах. Джон говорил о работе, об архитектуре и в кои-то веки казался довольным, так что и все остальные развеселились. Все держались расслабленно, кроме меня. Я не вписывалась в их идеальную картину. Я сидела молча.
Джон откупорил вторую бутылку вина. Я смотрела, как пьет Касс, и вспоминала наш поцелуй. Сейчас казалось, будто мне все приснилось, а не случилось на самом деле. Вот бы Касс подмигнул мне или тайком передал под столом записку: тогда я бы поняла, что все правда, он тоже об этом думает. Но ничего такого не случилось.
На сладкое мама подала сыр, дыню и йогурты. Я ела ореховый йогурт, смотрела, как Джон режет сыр. Лезвие загибалось кверху; на конце его были шипы, точно у оружия. Куски получались тонкие, почти прозрачные, как сухая бумага. Джон аккуратно подцепил ломтик сыра, положил на крекер. Осторожно поднял. Рот его разверзся, точно пещера, показался блестящий язык.
Касс заметил, какими глазами я смотрю на Джона, и налил себе вина.
– Не части, – с набитым ртом произнес Джон. – Между прочим, вино очень хорошее.
– Слишком хорошее для меня?
Джон рассмеялся.
– Слишком хорошее для того, кто любит дешевое пиво. Не оставляй мне осадок.
– У хорошего вина не бывает осадка, – засмеялся в ответ Касс.
– А вот тут ты ошибаешься. Качественные вина не фильтруют. – Джон отобрал у Касса бутылку, налил себе полный бокал, вытер рот салфеткой. – Так-то, сынок, старик-отец кое в чем разбирается! Ну что, завтра обратно в универ? Будешь готовиться к сессии? Больше никаких внезапных визитов домой, как мы и договаривались?
Касс кивнул, а я окаменела. Значит, они обо мне уже говорили. И Касс меня не защитил, а просто согласился держаться от меня подальше.
– Это не значит, что я не хочу тебя видеть, – пояснил Джон. – Но ты должен учиться, а не прибегать по первому зову, едва Александра во что-нибудь впутается. Я тебе положу еще денег на счет, чтобы ты не думал о финансах. На некоторое время хватит.
Джон принялся нарезать сыр, а Касс наступил мне на ногу под столом. Может, хотел извиниться, дать понять, что пытался поговорить с Джоном про врача, но без толку.
Я отодвинула ногу. Он уедет, и я снова его несколько месяцев не увижу.
– Пойду подышу, – сказала я.
Фраза прозвучала по-дурацки, как в плохом кино. Джон наверняка закатил глаза.
Я сидела на пожарной лестнице в саду. Стояла звенящая тишина, пахло дождем. В такой вечер впору ожить мертвецам. Будь у меня бабушкино ожерелье, я бы вызвала дух деда и попросила его привести с собой друзей. Они бы прошли сквозь забор и двинулись к нашей квартире, благоухая древесным дымом, мокрыми листьями и бензином, точно старый гараж. «Мы пришли тебя спасти», – сказал бы дед, и все его друзья-покойнички заулыбались бы, согласно кивая.
– Все в порядке? – спросил Касс, который наконец-то вышел и уселся рядом со мной. Он отпил вина, расплескав немного на ступеньки.
Я кивнула. Хотя какое там в порядке. Мне было чертовски больно.
– Я получил по шее от мамы, – сообщил Касс. – Потому и опоздал. Она дала мне втык за то, что я позволил тебе напиться и бросил Керис.
– Джону она тоже устроила нагоняй. Позвонила, наябедничала, что я ночевала у вас. Зачем она меня так подставила?
– Она думала, что отец в курсе: мы же ей сами сказали. И позвонила, чтобы попросить его не цепляться к тебе.
Я об этом как-то не подумала. Меня снова охватила нежность к Софи.
– Ты ей рассказал, что мы целовались?
Касс опасливо оглянулся на нашу дверь.
– Тише ты.
– Она поэтому дала тебе втык за Керис?
– Разумеется, я ничего ей не рассказывал.
– Можешь рассказать, я не против. Мне нравится твоя мама.
– Нет уж, ничего я ей не скажу. Она и так мне сегодня устроила допрос с пристрастием. Боится, что я стану как папа.
– Ты не такой, как он.
– Да уж надеюсь! – Касс очаровательно вздрогнул.
– Прикинь, как было бы здорово жить без них, – произнесла я. – В таком же доме с садом.
– Мне ничего от них не надо, – Касс покачал головой.
– Нет, я имею в виду, в нашей собственной квартире. Правда, было бы круто?
– А как же Айрис?
– Будет нас навещать.
Он рассмеялся, словно я шутила.
Я глубоко вздохнула.
– Я все придумала. И тогда мне не надо будет общаться с этим его доктором.
Касс перестал смеяться.
– Это как?
– Я буду жить с тобой в Манчестере. Через тринадцать дней мне исполнится шестнадцать. И тогда я к тебе приеду.
Он повернулся ко мне и, помолчав, спросил:
– Но ведь это, кажется, незаконно?
– Формально мне нужно родительское согласие, но на том сайте писали, что никто не имеет права заставлять меня вернуться домой – разве только мне будет угрожать опасность.
– Те, кто это писал, не знают моего отца. Он этого не допустит. И не даст тебе просто взять и уехать.
Еще как даст. У меня все просчитано. Я даже придумала вариант на случай, если Джон в отместку лишит Касса содержания. Если Касс докажет, что родители ему не помогают, то сможет подать заявление на получение субсидии из университетского фонда. А если и этих денег нам не хватит, я устроюсь на работу.
