– Лично я придерживаюсь мнения, что гостей следует рассаживать вперемежку, дорогая моя, у нас это называется «пестрый ряд».
Госпожа Хагедорн, мама Вернера, улыбаясь, показывала столько зубов, что ее улыбку можно было принять за оскал. Бабушка смотрела на нее в упор и издавала странный звук – откровенно говоря, не слишком дружелюбный и больше похожий на рычание. Боже! Куда это я угодил?!
А я ведь всего-навсего хотел немного прогуляться и подышать свежим воздухом, ведь ночь прошла ужасно – я почти не сомкнул глаз. Одетта, конечно, вырвала меня из лап самого страшного кошмара, когда я мяукал и шипел во сне, но мне и потом не удалось толком отдохнуть. И вот я оказался между двумя пожилыми дамами, которые всерьез бодались, выясняя, кто рядом с кем должен сидеть за свадебным столом. Если бы на этот счет спросили моего кошачьего мнения, я бы посоветовал просто положить еду в миски и поставить на пол, а там пусть каждый берет что ему нравится. У нас, у кошек, такой метод работает просто на ура!
– Но если дядю Колю посадить между Беатой и Симоной, он же ни слова не поймет! Это никуда не годится, – наморщила лоб бабушка Киры.
Вид у нее был страшно обеспокоенный. Госпожа Хагедорн оскалила зубы еще сильнее.
– Ну что вы! – воскликнула она и махнула рукой, словно бы отметая сомнения. – Симона и Беата прекрасно говорят по-английски. Так что они смогут объясниться.
– По-английски? – Бабушка возмущенно запыхтела. – Но дядя Коля не говорррит по-английски. Только по-рррусски!
– Святые небеса! Кто же в наше время не говорит по-английски? – Госпожа Хагедорн в недоумении покачала головой.
– В наше вррремя?! Дяде Коле уже восемьдесят лет!
Теперь бабушка, казалось, была всерьез возмущена. Я в общем-то понимал, о чем шла речь. Прежде чем я волей случая очутился в Кириной школе, мне было даже невдомек, что люди говорят на разных языках. И понять друг друга им иногда бывает непросто! Впрочем, лично я не хотел бы оказаться за столом между Беатой и Симоной, даже владей я немецким в совершенстве. Одна жутко вредная, а вторая слегка не от мира сего – нет, спасибо! Я предпочитаю проводить время в более приятном обществе. Например, в обществе недавно упомянутой миски. Разумеется, не пустой, а до краев наполненной гусиной печенкой.
– Ну хорошо – если вы настаиваете, дорогая госпожа Коваленко, пусть дядя Коля сидит между вами и моим кузеном Хансом-Юргеном, – вздохнув, раздраженно сказала госпожа Хагедорн. Она схватила бумажку с планом рассадки, лежавшую перед ней на столе, и принялась что-то там черкать, качая головой. Очевидно, дядя Коля порушил весь пестрый ряд, на котором так горячо настаивала мать Вернера. Интересно, в чем тут дело – может быть, он всегда одет в черное и поэтому не вписывается?
К нам подошла Беата, и я сразу понял, что ничего хорошего ее появление не предвещает.
– Доброе утро, дорогая свекровь, – проворковала она. Бабушку она удостоила лишь сухим кивком. Та прохладно кивнула в ответ. За столом, где и без того царила морозная атмосфера, похолодало еще на десяток градусов.
– Ага, я смотрю, вы тут заняты рассадкой гостей? – осведомилась Беата. – Дайте-ка я взгляну, я в этом прекрасно разбираюсь. – Она посмотрела на бумажку. – А кто такой дядя Коля? Ну нет, это никуда не годится!
Святые сардины в масле, неужели сейчас все пойдет по второму кругу?! Прежде чем это случилось, я сорвался с места и побежал на конюшню в надежде обнаружить там Киру. Она пропала еще до завтрака, и я опасался, что она пошла встречаться с теми другими ребятами. И с их дурацкими пони!
Я заглянул в стойло черного пони, который так понравился Кире, но моей подруги там не было, как, впрочем, и самого пони. Пришлось пустить в ход детективную сноровку: если он не здесь – значит, в манеже. Причем с моей любимой Кирой! Какая наглость! Все им выскажу!
В считаные секунды я, как настоящий спринтер, преодолел расстояние до манежа, протиснулся под бортиком и обнаружил, что моя догадка верна. Кира сидела верхом на Булли, которого вел в поводу по кругу вчерашний мальчик. МЯВ! Значит, все-таки Булли! Какое же невыносимое зрелище! Затронута моя кошачья честь! МОЯ Кира променяла меня на какого-то ржущего, разящего наво зом пони! Ну погодите, я вам покажу! Украсть сердце моей девочки – такого я никому просто так не спущу!
Я как можно тише подкрался к пони – мы, кошки, славимся этим умением. Оказавшись примерно в метре от него, я с громким шипением бросился на Булли и впился когтями ему в заднюю ногу. Он страшно перепугался, раза три или четыре дико взбрыкнул – и Кира, вылетев из седла и описав в воздухе широкую дугу, шлепнулась в песок посреди манежа. Признаюсь, в тот момент я испытал легкое угрызение совести. Но я ведь сразу заподозрил, что черный пони чрезвычайно опасен. И убедительно это доказал. Теперь-то уж никто не станет отрицать, что от этого чудовища следует держаться подальше, мяу!
– Уинстон, ты что – совсем рехнулся?! – возмущенно обратилась ко мне Кира, потирая правую руку.
Кто – я?! Рехнулся?! Это ведь злой пони ее сбросил, я был тому свидетелем! Я обиженно мяукнул в ответ. Уинстон Черчилль не позволит так с собой обращаться!
Мальчик подбежал к Кире и подал ей руку, чтобы помочь встать:
– Ух, ну и полет, аж дух захватило! Это потому, что Булли так испугался кошки, он не нарочно, правда. Тебе больно?
Кира покачала головой:
– Да нет, не очень, я уже в норме. И я понятия не имею, что это вдруг нашло на Уинстона. Он ведь прямо-таки напал на беднягу Булли!
Она отряхнула песок со штанов, потом подошла к пони, который тем временем уже пришел в себя и смирно стоял рядом, наблюдая за происходящим.
– Бедный Булли! – Кира ласково погладила его по шее. – Испугался, да? Мне очень жаль, прости, бедняжка!
МУРРР-МЯУ!!! Бедняжка?! Это она о глупом пони?! Я был не просто возмущен – я был поражен в самое сердце! Ей бы наконец осознать, что вся эта верховая езда слишком опасна и совершенно не для нее – так нет же! Она еще и винит во всем меня! Ну хорошо, допустим, небольшая доля моей вины тут есть, но все-таки лучший четвероногий друг Киры – это я! А этот Булли мог бы и не драматизировать, такому громиле мой удар лапой – как слону дробина!
Тут пони вдобавок ко всему заржал, и в этом «УИХИХИ» мне послышалась откровенная насмешка. Какая подлость! Какая наглость! Ну нет, этого я уже не потерплю! С высоко поднятой головой я потрусил из манежа. Пусть Кира дружит со своими новыми друзьями сколько влезет, посмотрим, как она потом запоет.
Только бы пережить эти ужасные выходные, а уж как вернемся домой – так все. НИКОГДА больше не буду водиться с Кирой – нет, нет и нет. Вот так-то! Пусть сколько хочет вымаливает моей дружбы – не буду обращать на нее ни малейшего внимания. В конце концов, я ей не кукла, чтобы поиграть со мной, а потом забросить! К тому же теперь у меня и времени на нее не будет. Я ведь стану гордым отцом шестерых котят. И позабочусь об их прекрасном воспитании. Привью им уважение и порядочность. Объясню, что такое дружба и как ею дорожить. И уж мои-то дети наверняка не предадут лучшего друга ради пони. Или еще какого-нибудь невесть откуда взявшегося существа. Они будут как скала средь бури. Надежны и непоколебимы. Потому что будут брать пример с отца, то есть с меня, мяу!
