Мы снова шли по Хохаллее, и я обливался потом. Вот уж никогда не думал, что ходить на двух ногах так трудно. Если я отвлекался и не смотрел на дорогу, меня сразу начинало шатать – я никак не мог привыкнуть к своему большому телу. К счастью, когда мы вернулись, в доме не было ни Вернера, ни Анны. Мы наверняка представляли собой весьма странное зрелище, и мне меньше всего были нужны расспросы людей, с которыми я должен был разговаривать.
Кира тоже была ужасно недовольна своим новым обликом. Вернувшись в квартиру, она рухнула в мою корзинку и вытянула все четыре лапы:
– Уинстон, этот обмен телами – просто катастрофа! Нам нужно обязательно поменяться обратно! И как можно скорее, правда! Я не могу до конца жизни оставаться котом!
– Да, я тоже охотно снова стал бы четвероногим, – поддакнул я. – Но как это сделать? Подозреваю, что это будет непросто.
– Может, нам нужно снова попасть под удар молнии, а перед этим загадать, чтобы все стало по-прежнему? – предложила Кира.
Я покачал головой:
– Еще раз? Думаешь, это так легко сделать? И вообще: на самом деле мы ведь не знаем, как это произошло и при чем здесь молния. Ты когда-нибудь слышала о людях, которые превращались в кого-нибудь другого после удара молнии?
Кира лишь нервно пошевелила хвостом и жалобно мяукнула:
– Нет, не слышала. А если бы мне кто-нибудь рассказал, что такое возможно, я бы назвала его сумасшедшим.
– Вот видишь. То, что случилось с нами, наверняка ненормально. По-моему, пока мы не выясним, почему оказались в чужом теле, у нас не будет никаких шансов вернуть все на свои места.
Кира издавала какие-то странные звуки.
– Эй, что с тобой? У тебя все в порядке? – спросил я.
– Нет, это ужасно! Мне хочется заплакать, но я даже этого не могу – ведь я кот! Просто жуть!
Боюсь, что Кира права. Просто жуть. И все будет еще ужаснее, когда я впервые столкнусь с Анной и она примет меня за Киру. Что я ей скажу? Что говорят двенадцатилетние девочки своей матери? Конечно, я уже видел их вместе несколько раз – но пока не все понял в их отношениях. И такой ссоры, какая была у них сегодня днем, я бы, стоя на двух ногах, пока не выдержал, точно бы упал. Ох! В глубине души я надеялся проснуться утром и обнаружить, что все это всего лишь страшный сон.
Моя новая жизнь, или Вначале всегда бывает трудно
Доброе утро, доченька! На улице ужасная погода, но вставать все равно надо! Зато я приготовила тебе на завтрак кое-что вкусненькое.
Нет, к сожалению, это был не сон. Передо мной в полумраке стояла Анна и легонько теребила мое одеяло. Я что-то пробормотал, надеясь, что это будет похоже на «Доброе утро, мама!», сел и протер глаза. Я по-прежнему был человеком! И на завтрак меня ждал селедочный салат!
Анна присела возле меня на краешек кровати:
– Ну что, будем мириться или нет?
Я молча кивнул. Мириться – хорошая идея. Прежде всего для меня, кота, – ведь я никогда не ссорился со своей мамой.
– Тогда – мир? – Анна обняла меня и поцеловала в щеку – ощущение было поистине забавное. Во-первых, меня еще никогда никто не целовал, а во-вторых, обычно мои щеки покрыты шерсткой, а теперь на них голая кожа! Совсем другие ощущения.
Анна встала и вышла из комнаты. Как только она скрылась за дверью, в гостевую комнату прошмыгнула Кира:
– Привет, Уинстон. Я так надеялась, что мне это только снится! Но, как видишь, все еще остаюсь котом. Это ужасно! – Она прыгнула на кровать и положила голову мне на колени.
– Ох, Кира, я чувствую то же самое. Я совсем не рад, что стал девочкой.
Кира замурлыкала, и я мысленно услышал ее хихиканье.
– Что тут смешного? – удивился я. – Плакать надо, а не смеяться.
– Нет-нет, ничего.
– Не верю. Так что же?
– Ну, ты говоришь словно взрослый. Так высокопарно. Когда ты был котом, ты тоже так говорил сам с собой?
– Ой, не знаю. Ведь тогда я не разговаривал с людьми. Впрочем – да, то, что ты сейчас слышишь, это мои мысли. Вот так я всегда и думаю.
Кира улеглась на спину и внимательно посмотрела на меня:
– В любом случае это звучит некруто. Смотри, когда будешь в школе, не испорти окончательно мою репутацию. Она и так не самая хорошая.
– Минуточку: как это – в школе?!
– Хм, ты что, думаешь, что мама разрешит тебе остаться дома?
– Эй, я не хочу идти в школу! – в отчаянии воскликнул я.
Теперь Кира уже не хихикала, а хохотала:
– Да, не повезло тебе! Увы, у тебя нет выбора. Нужно идти, а то будут неприятности. Прежде всего с моей мамой. Она очень серьезно к этому относится. Короче, если у тебя нет высокой температуры или серьезной травмы, дома ты не останешься. И не мечтай.
Ну уж нет! Это действительно плохая новость. Я в школе – среди враждебно настроенных одноклассников! Настоящий кошмар! Я со стоном рухнул на кровать.
– Кира, вставай, а то опоздаешь! – донесся из коридора голос Анны. В нем звучала стальная категоричность. Может, попробовать прикинуться больным?
– Ой, я плохо себя чувствую! У меня слабость! – простонал я слабым голосом и закрыл глаза. И тут же услышал шаги Анны. Она вошла в комнату и потрогала мой лоб:
– Температуры у тебя точно нет. Пойдем, выпьешь чашку чая – и к тебе вернутся силы! Пожалуй, сегодня тебе надо пораньше лечь спать, и тогда завтра ты будешь бодрее. Вставай, вставай, моя красавица! Я не хочу, чтобы в новой школе о тебе сложилось плохое впечатление.
Да, Кира не ошиблась: когда речь заходит о школе, Анна отговорок не принимает. Когда она снова ушла на кухню, я кое-как выбрался из-под одеяла и заковылял к двери. Святые сардины в масле… Как трудно ходить на двух ногах!
– Я не могу пойти в твою школу. Я этого не переживу.
– Ерунда. Вообще-то там не так уж плохо, – успокаивала меня Кира.
– Но тогда ты должна пойти со мной, – взмолился я. – Без тебя я там просто пропаду.
Но она покачала головой:
– К сожалению, не получится. Забыл, какие у меня были вчера неприятности из-за тебя? Если я – то есть теперь ты – еще раз появлюсь там с кошкой – все пропало.
Я не мог не признать ее правоту и застонал.
– Что мне теперь делать? – спросил я вслух.
– Ну, прежде всего умойся и оденься, – заявила Кира.
Точно. Правильная мысль! Я вытянул руки из рукавов ночной рубашки и стал вылизывать ладони.
