Минутного промедления оказалось достаточно, чтобы перепуганная дамочка извлекла из складок своих одеяний «браунинг». Щелкнул предохранитель. Костя обернулся, глянул в черный зев дула и упал на пол, под ноги вбежавшему Спире. Оконное стекло брызнуло осколками. Комната наполнилась пороховым дымом.
Дамочка продолжала палить в сторону окна. Она крепко-накрепко зажмурила глаза и плотно сжала губы. Она давила на курок и после того, как магазин «браунинга» опустел. Костя досчитал до семи и что есть силы дернул дамочку за ногу, а Спиря навалился на нее сверху.
– Красивая баба, – Спиря сплюнул. – Только сильно тоща. Лежать на ней жестко, а убить жалко. Оставь! На что она нам?
Костя уже поднялся на ноги и смотрел на дамочку. Та свернулась калачиком на полу, подтянув к груди ноги. Она прикрыла колени широким подолом красивого, но запятнанного грязью шелкового платья, закрыла голову руками. Темно-каштановые блестящие волосы разметались живописными волнами.
– Неплохая бабенка, – хмыкнул Костя.
– Да, – Спиря улыбнулся. – Карамельками пахнет. Эй ты!
Он пихнул дамочку носком сапога, несильно пихнул, но та дернулась так, словно ее тело прошило электрическим разрядом.
– Пощада! Пощада! Молю!.. – голос ее звучал глухо.
– Вставай! – скомандовал Костя. – Пойдешь с нами… Не хочу поворачиваться к тебе спиной… Может, еще сюрпризцев нам наготовила, кто тебя знает…
Костя схватил ее за загривок, без труда приподнял, поставил на ноги, встряхнул. Каштановые локоны взметнулись, скатились с ее лица. Их взгляды наконец встретились.
– Мать твою! – рявкнул Костя. – Вовка, посмотри, кого мы поймали! Вот она, судьба! Вот он, Божий промысел!
– Что? – отозвался Спиря. Он уже обшарил комнату. В каждый ящик заглянул, сбегал на кухню, нашел там длинный батон, обернутый белой бумагой, и еще что-то в банке.
– Кто это? А-а-а! Фройляйн Аврора… Довелось же встретиться, так-то оно! Да не, не боись! Мы не с того света явились. Не из адских недр.
Костя вздохнул и рванул вырез ее платья.
Аврора вскрикнула коротко, пронзительно и захлебнулась криком. Вот она, семейная реликвия рода Митрофановых – темный лик Богоматери на золотой фольге в обрамлении аметистов и гранатов, кожаная бечевка завязана надежным узлом. Костя положил раскрытую ладонь Авроре на грудь. Он чуял ее страх, и странное, неведомое доселе ликование закипало в его жилах. Близость полной, окончательной победы пьянила, как крепкий алкоголь.
– Оставь ее, – проговорил Спиря. – Надо спешить. Далась тебе эта сволочь? Так-то оно!
Костя рванул за кожаную бечевку, но та поддалась только с третьего раза. На шее Авроры остался яркий, кровоточащий рубец. Ноги ее подкосились, и она упала Косте на грудь.
– Warten Sie! Minute! Unterlassen Sie! Ich selbst!
[92] – шептала Аврора.
Но Костя отбросил ее от себя, передал Спире автомат, расстегнул ворот гимнастерки. Неловкими, привычными к тяжелой солдатской работе пальцами, он завязывал узелок. Проверил, надежно ли держится образок. Он знал, Вовка держит бешеную бабу под прицелом. Та хоть на вид и недвижима и вроде бы лишилась чувств, но все равно опасна. Опасна! Аврора лежала под окном, ничком, на битом стекле. Тело ее сотрясала крупная дрожь.
– Или пристрелить ее? – сомневался Спиря.
Его сомнения развеял пушечный залп. Что-то рухнуло в отдалении. Зазвенело разбитое стекло, и они снова услышали лязг таковых гусениц.
– Это наши, – проговорил Костя. – Тридцатьчетверка пальнула. Ходу, Вова!
Он выхватил у Спири свой автомат, оба кинулись к выходу из квартиры, к распахнутой на лестничную клетку двери. Аврора подняла голову.
– Умри… – проговорила она. – Пусть пуля найдет тебя на улице Буды. Пусть смерть поганая будет твоя!..
– О таком и не мечтай, – Костя усмехнулся, оборачиваясь. – Попомни лучше Горькую Воду. Я Гаше обещал… Обещал принести ей, обещал вернуть ее Богоматерь в Россию. Вот верну – тогда и решим, чему быть дальше, а чему не быть. И ты живи. Живи и помни о русской степи, о Горькой Воде…
