– Teufel! Russische Teufel!
[91]
А человек в коричневом кителе пехотных, полевых частей, с пенсне на крючковатом арийском носу, словно сквозь землю провалился. Ушел, исчез вместе со свитой…
* * *
Сколько часов продолжался бешеный бег по лабиринтам узких, мощенных булыжником улиц? Они давно истратили весь боезапас и использовали трофейное оружие и патроны. Гранат не было, о чем Спиря сильно и громогласно горевал:
– Эх, гранат бы! Где же взять еще гранаты? – причитал он.
Они бежали все время вниз, под гору, где-то слева от них шла оживленная перестрелка. Время от времени ухали пушки. Там шел бой.
– Надо нагнать своих, – проговорил Костя. – Вдвоем нет смысла ввязываться.
Они выскочили на пустынную набережную. За темным парапетом виднелся большой, поросший густым лесом остров. Они смотрели на чужую реку сквозь снежную пелену. Спиря время от времени останавливался, сгребал снег горстью и тер им перепачканное нечистотами лицо.
– Так еще хуже! – смеялся Костя. – Все равно на черта похож! Оставь. Мы не на свидание торопимся.
Тут и там валялись присыпанные свежим снежком мертвецы. Они обыскивали каждого в поисках гранат и патронов. Все убитые оказались одетыми в черную униформу СС. Из Пешта, с противоположной стороны реки, вели огонь из крупного калибра. На их счастье, снаряды ложились севернее. Видимо, немцы пытались прорваться там. А здесь, на набережной, в виду пустынного острова, не было ничего, кроме мертвецов и медленного кружения снежинок.
– Полезем обратно на гору, – предложил Спиря. – Может, наши там? Нехорошо так, вдвоем. Стремно. Так-то оно!
Они нагнали своих на одной из улочек, неподалеку от обрушенного моста. Небольшая группа бойцов во главе с Сан Санычем залегла за обгорелым остовом городского автобуса.
– Не замерзли? Пузами да на снегу? – пошутил Спиря.
– Там снайпер, – коротко ответил Сан Саныч.
Костя устроился рядом с ним, прилег на живот возле левого переднего колеса. В нос лез запах горелой резины. Остов автобуса перегородил собой улицу, он сгорел давно, горел долго – резина на передних колесах и краска на кузове выгорели полностью. На задних дисках резина оплавилась и отвратительно воняла. Почернелое железо тут и там припорошило снежком. Снег лежал в пустом салоне на обуглившемся покрытии пассажирских сидений. Чуть выше по улице догорал другой автобус. Черные клубы дыма скрывала ночь, зато оранжевые сполохи пламени казались особенно яркими на фоне белой пороши и темных, без единого огонька домов. Костя заметил темневшие тут и там неподвижные тела.
– Это наши, – угадав его вопрос, проговорил Сан Саныч. – Пять человек положил, гад!
– А у нас ни одной гранаты, – пожаловался Спиря.
– Тут гранаты не помогут…
– Где он? – спросил Костя. – Ты знаешь, Сан Саныч?
– Где-то там… Да кто ж разберет? И темень, и пурга. Думаю, на одном из верхних этажей! – Сан Саныч ткнул рукой в снежную круговерть.
– Эх, пойду ль я, выйду ль я… – пропел Костя. – А ты смотри в оба, Спиря! Готов?
– Готов. Мне бы только гранат… Ну хоть две или три.
Костя услышал, как в темноте щелкнул предохранитель Вовкиной винтовки.
Поначалу он полз, прочерчивая брюхом темный след на запорошенной мостовой. Он слышал причитания Сан Саныча, дескать, куда полез, на верную смерть, разве мало и без него героев. Костя вслушивался в падающий снег, рассматривал угловатый скелет догорающего автобуса. Вонь горящей резины, замешанная на отвратительном запахе собственного обмундирования, мешала сосредоточиться. Мысли убегали почему-то даже не к далекому дому, а в Горькую Воду. Зачем-то именно Гаша вспомнилась ему в этот миг. Серые глаза, темные ресницы, светлая коса с прядями ранней седины, словно золой припорошило, словно золой…
Пуля ударила в золу, подняв в воздух столбик белой пыли, отскочила от булыжника. Рикошет получился звонким. Пылающий кузов автобуса загудел, подобно органу. Костя приподнялся, прыгнул в сторону, перекувырнулся, припал к цоколю дома. Снайпер за время его маневра успел выпустить две пули.
– Эх, по счастью, в старых городах улицы узки! – пробормотал Костя. Он вертелся, как акробат, совершая эволюции к стене противоположного дома. Снайперу не хватило и пяти пуль, чтобы в него попасть. Дураком, неумехой оказался снайпер. А Вовка Спиридонов не сплоховал, довершил дело одним лишь выстрелом.
Они сошлись на середине улицы.
– Табаку нет ли? – поинтересовался Спиря. – Мой вымок.
– Что ж ты раньше не просил? – усмехнулся Костя.
– Да где ж тут попросишь, когда с утра мечемся по городу, как угорелые? Да и жрать охота.
– Надо обшарить все чердаки, – проговорил Сан Саныч. – Эй, Яхонтов! Кто там еще уцелел? Попович, ты жив?
– Тута, – пророкотал из темноты Вызвонов.
– Вперед, по чердакам! И смотрите в оба. Выживите, братцы! Коломойцев и Кухнаренко, за мной! Гроув и Сосновский с отделениями оставаться на улице! Смотреть в оба! Остальным разделиться на группы по два человека. Вперед!
Костя слышал отрывистые команды майора, но его уже манила подворотня. Любопытно, как тут у них устроено. Хоть это и не Москва, городишко помельче, и улицы иные, и река шире. Но как быть с подворотнями? Кто прячется там? Кто сторожит залетного прохожего с трофейным автоматом и парой почти полных магазинов?
Он шмыгнул в дверь первого же подъезда. Лестница вилась вокруг сетчатой шахты лифта. Ступени мраморные. Дверцы лифта и перила коваными вензелями украшены. Не простой дом, но пустой. Второй этаж, третий, четвертый. Все двери заперты, кроме одной. Костя приоткрыл ее шире. Замер. Внутри кто-то смурной. Сбрендивший со страху или пьяный. Костя осторожно вошел в прихожую. Спиря неотлучно следовал за ним.
* * *
– Послюшь, послюшь… – шептала она. – Я руський немного знат, я тебе показат, где ход-проход.
Она ползла, отталкиваясь руками и ногами. Подол ее платья задрался, и Костя видел кружевной верх бежевых, испачканных сажей чулок и шелковые подвязки. В такой мороз она не обула теплую обувь, так и ползала перед ним по полу в изящных туфельках на каблучке.
– Не бойся, – усмехнулся Костя. – Ты мне все покажешь: и ход, и проход. Эй, Спиря!
За окнами грянули автоматные очереди. Сначала короткая, потом вторая – длиннее.
– Не боись, наши палят, – сказал из соседней комнаты Спиря.
Костя осторожно выглянул в окно. На мостовую, все так же медленно кружась, падал снег. Он накрывал белым покрывалом булыжник и спину убитого солдата. Тот лежал на мостовой лицом вниз. Рядом с его головой натекла лужа крови. Снег, попадая в нее, истаивал без следа. На фоне белой пороши багровое пятно казалось невыносимо ярким, приковывало взгляд.
