Спали беспокойно, каждую минуту ожидая побудки. На холод вывалились до света, невыспавшиеся и голодные.
* * *
Городишко оказался небольшим, с названием труднопроизносимым, для русского слуха похабным, но располагался он живописно, на обращенных друг к другу склонах двух холмов. Ложбину между холмами устилал густой белый туман. Наверное, там плескалась вода, речка или озерцо. По обоим склонам рассеялись черепичные крыши домов, между ними вилась гладкая лента дороги. Она то появлялась, то пропадала за бурой черепицей крыш, осененных высокими кронами голых дерев.
– Чудно! – усмехнулся Спиря. – Все крыши красные. Будто красноголовики.
– Мухоморы, – поправил друга Костя.
Местность кругом, сколько охватит взгляд, волнистая: холмы да балки. Реки не видать, но она неподалеку. Река большая, сильная, обильно выдыхающая в морозный воздух влагу.
– А реки в этих местах зимой не замерзают, – продолжил Спиря. – Нет, это не Сибирь. Так-то оно!
– Хорош трепаться, – рыкнул Суэтин. – Где ваш командир?
– Ход в подземелье ищет, по вашему заданию, товарищ подполковник, – нехотя ответил Костя.
Они расселись на низком каменном парапете, ограждавшем дорожное полотно. Перед ними, за дорогой, крутой склон холма скрепляла каменная кладка, подобная невысокой крепостной стене. В стену через равные промежутки были врезаны тяжелые, на массивных кованых петлях, двери. Каждую дверь украшала табличка с именем хозяина и тяжелый замок. За дверями, в теле холма, размещались винные подвалы местных крестьян. Перепуганные мадьяры, жители городишки, уверяли их, будто подвалы пусты, будто и вино, и сливовицу выпили квартировавшие здесь танкисты Черного генерала. Суэтин верил мадьярам слабо. Подполковнику была известна заветная тайна этих мест – холм с неблагозвучным названием, изрытый древними ходами. Некоторые из них, по преданию, вели в будайскую крепость. Костя смотрел на потемневшие от времени толстые доски, на уключины из чугунного литья, на латинские буквицы надписей. Ну и имена! Цириль Папп, Кайетан Биро, Шамшон Санта… Которая же из этих дверей является ключом к столице?
Суэтин разложил на коленях план, водил по нему пальцем, шевелил тараканьим усом, кумекал так и эдак, аж уши шевелились. Время от времени подполковник посматривал на Костю, сначала с надеждой, а потом и с раздражением.
– Чего молчишь, сержант? – Суэтин помахал у Кости перед носом цветной, ветхой бумажкой – планом. – Про тебя рассказывают всякое. Сказки, наверное?
– Не сказки, – хмуро ответил Костя.
– Борзо говоришь, дерзко! – взревел Суэтин. – Найди дверь заветную, умоляю! Сделаешь – буду хлопотать об ордене. А ты, Спиридонов, что сидишь колодой?
– Жду командира. Так-то оно! Сан Саныч дверь отыщет, а мы уж…
– Буратины мы, – вздохнул Костя. – А старлей наш – папа Карло.
– Образованность будешь в мирное время показывать, – буркнул Суэтин. – Ну где же он…
– Я здесь, товарищ подполковник! – Сан Саныч вылез из кустов, оправляя обмундирование. – Есть полезная информация. Ходы и выходы – все разведали….
Сан Саныч казался необычайно веселым. На ватнике его тут и там налипла паутина. Под мышкой он нес ведерную бутыль, укупоренную корковой пробкой. К горлышку бутыли красной бечевкой крепилась бирка плотного картона, испещренная таинственными письменами. В бутыли многообещающе плескалась мутноватая жидкость. Следом за Сан Санычем топали бойцы из отделения сержанта Лобазова.
– Доложите, товарищ майор, – попросил Суэтин, принюхиваясь.
– Задание выполнено! – Сан Саныч бросил ладонь к козырьку. – Нужный подвал найден.
– Что-то добыл? – подозрительно спросил Суэтин.
– Это из подвала… того самого… там и вход, оттуда и выход. Он провел меня… Далеконько провел… Там за каждой дверью – пещера. В пещерах мадьяры хранят запасы спиртного. Пещерки все неглубокие, кроме одной. По ней-то мы и шатались полночи вперед и назад, вперед и назад…
Сан Саныч умолк, закурил, задумчиво уставился на поросший низким леском склон холма у них над головами.
– Нутро холма изрыто ходами. Старик Иштван утверждает, что из его подвала ход ведет в будайский лабиринт. Так он говорит. А там – кто знает? Я прошел около двух километров. Ход чем дальше – тем ниже, по дну текут нечистоты. Иштван утверждает, дескать, его дед по этому ходу когда-то из Буды жену увел. Но с тех пор если и ходил кто, то о том надежно позабыли – незачем помнить.
– Ну что ж… – сказал Суэтин. – Добровольцев выкликать не станем. С тобой пойдут Липатов и Спиридонов. Ты, Липатов, не подведи. В батальоне каждый знает, какой у тебя нюх, выведешь. А в бутыли-то у тебя чего, майор?
– Мадьярский самогон – местный деликатес. Добыча! – Сан Саныч широко улыбнулся.
* * *
Все тонуло в тумане. Стоваттный фонарь Суэтина выхватывал из темноты покрытые изморозью ветви кустов. Дорожное покрытие предательски звенело под ногами.
– Эй, Сидоров! – в густом воздухе голос Суэтина прозвучал подобно выстрелу. – Где там эта твоя… добыча? Выжрали?
– Нет, товарищ подполковник, разлили по фляжкам, – отозвался Сан Саныч.
– Разрешаю употребить.
– Спасибо, – буркнул себе под нос Спиря. – Встренем лютую смерть бухими…
– Вот она, дверца заветная, – проговорил Сан Саныч, и они заторопились на его голос.
– Не топать! Ступать тихо! Соблюдать скрытность. Главное – скрытность! – бурчал Суэтин, а луч его фонаря шнырял из стороны в сторону, пока наконец не наткнулся на черный провал входа в подземелье и узкую фигуру Сан Саныча возле него.
– Главное ваше преимущество – внезапность, главная ваша задача – напугать противника. Навести панику, а там уж, под шумок… – влажный, морозный туман не смог остудить пыл Суэтина. – Повторяю боевую задачу. Командование понимает, что силами одной роты много дел не наделаешь. Но! Когда путь в катакомбах будет проложен, ты, Сидоров, как человек ответственный и хорошо ориентирующийся на местности, должен вернуться сюда, чтобы указать путь остальным.
– Эх! Как же дверка-то узка! – вздохнул Спиря. – Батальону придется в этот лаз по одному протискиваться. Да сколь человек по пути заплутают? Какая уж тут внезапность…
Они спустились по ступенькам. В подземелье оказалось потеплее, чем снаружи, пахло плесенью и древней пылью. Спиря зажег фонарик.
– Ну, брат, – Костя ухватил Вовку за плечо. – Помнишь уговор?
– Помню…
– Выполнишь? – Костя изо всех сил старался поймать Вовкин взгляд. – Я хочу, чтобы мы с тобой выжили, а потому… Ну!
– …А потому я убью любого, кто струсит и надумает сдаться.
Спиря внезапно обнял его. Прошептал тихо, дыша в ухо мадьярским перегаром.
– Будем живы…
– Будем! – отозвался Костя.
