– Их семьдесят человек, – Костя не обернулся на Вовкин голос.
Да и что тут скажешь? Всего-то семьдесят человек и из них не менее пятидесяти новобранцев. Этих можно опознать за версту: расхристанные, напуганные, необстрелянные, одеты кто во что горазд. Разноплеменной и разномастный сброд из заволжских сел. Пимен Абросимов рядом с ними – бравый боец!
– Поднимайтесь, бойцы! – Фролов и вся первая рота вместе с ним уже достигли их позиций. – Где Сидоров? Где Перфильев? Живы? Ко мне обоих! Доложить о потерях! Ливерпуль, собирай манатки. Всем грузиться! Лаптев! Приказываю напиться и грузиться по машинам!
– Липатов! Третий взвод! Рассыпаться цепью, опережать колонну на пятьсот метров! И смотрите в оба, ребята!
* * *
На рубеж обороны вышли в ночь с девятнадцатого на двадцатое июня и тут же, не дожидаясь рассвета, принялись восстанавливать траншеи и ходы сообщения. Рядом на пологой возвышенности расположилась батарея сорокопяток. Под ними, в неглубоком овраге, вилась коричневая змея Мокрого Чалтыря. Прямо перед ними раскинула на стороны корявые ветви старая липа. Костя разгребал лопатой рыхлую землицу у входа в блиндаж. Острие лопаты звенело, натыкаясь на осколки. Он рылся, словно крот в благодатной тени бруствера, а Спиря наверху, на солнцепеке, ворочал изъеденные осколками, разметанные взрывами бревна. Бухтел, не переставая проклинать почем зря и несусветную жару, и войну, и изгрызенный вражескими атаками берег реки. Рядом, в черном зеве блиндажа, словно комариный зуд, не умолкал голос Ливерпуля:
– Я пятый, я пятый! Вышел на рубеж! Я пятый, вышел на рубеж! Окапываемся.
Командиры устроились тут же. Сидоров сидел на пустом ящике, разложив на коленях карту. Перфильев рассматривал в полевой бинокль колеблющееся знойное марево над противоположным берегом.
– Я бывал в этих местах, доводилось… – проговорил он. – Мы с товарищем в этой речке рыбку удили. Как раз в разгар лета, от жары во-о-он под тем деревом прятались. Товарищ под Киевом остался. Если и жив, то… И дерево, видишь, ранено оно. А на том берегу было большое село. Вижу обгорелые трубы…
– Противника видишь? – прервал его Сидоров.
– Вижу. Добросовестно окопались.
– Здесь стояла триста тридцать девятая дивизия, – тихо, так, чтобы не услышали бойцы, проговорил Сидоров. – Слева от нас еще стоят три их батальона.
– Нами дыры затыкают, – Перфильев сплюнул. – А немец-то и в ус не дует!
– Танки видишь? Нам следует ожидать танковой атаки, – отозвался Сан Саныч.
– Не-а. Но вижу кое-что получше… Ишь, склад боеприпасов ловко как замаскировали… А цистерны с горючим где? Танкам нужна соляра…
– А у нас ни склада, ни соляры, – Сан Саныч вздохнул. – Но мы и не бараны, которых привели на бойню… Липатов, ты здесь?
– Ага… Так точно!
– И Спиридонов? Собирайтесь в разведку.
– Ага! Устроим кипеж! – весело отозвался Костя.
* * *
– Пимен, где ты? – Костя обернулся и снова узрел горящие во мраке глаза. Ишь, богомолец! А очи горят, как у голодного волка.
– Пимен, прикрой зенки-то! Не демаскируй позицию, – зашипел Костя. – Иначе немец даст тебе очередь прямо в рыло. И давай же, давай сюда шашки!
Пимен, оглушительно сопя, подполз поближе. Следом за собой он волок мешок с динамитом.
– Тут могут быть мины. Оборони Господи! – едва слышно прошептал он.
– Не могут, – отозвался из темноты голос Перфильева. – Тут как раз немчура проход прокладывала в наших минных полях. Я вчера полдня за ними наблюдал. На совесть поработали… Поворачивайтесь, ребята! До восхода солнца надо управиться.
Костя перевернулся на бок, в правой руке – саперная лопатка, в левой – обоюдоострый нож. Он слышал, как Перфильев перекусывает колючую проволоку, и не стал дожидаться зова, единым молниеносным броском достиг вражеского окопа. А там уже Вовка наделал дел. Часовой лежал с дырой во лбу. Костя ясно видел его белое лицо, обрамленное по подбородку рыжей щетиной.
– Я же говорил: не стрелять… – шипел Перфильев.
– Да я ж по-тихому, вы выстрела-то и не слыхали. Так-то оно!
Но Перфильев не слушал. Его уже вынесло из окопа. Костя и Вовка полезли следом. Лопату Костя сунул под ремень, нож зажал зубами. Где-то позади пыхтел обремененный динамитом Абросимов.
– Липатов, забери у богомольца динамит, – услышал Костя голос из темноты. Он обернулся. Глаза Абросимова оказались совсем рядом. Костя сжал рукоять ножа в ладони. Безотчетное, звериное желание овладело им. Захотелось полоснуть лезвием по горящим глазам боевого товарища так, чтобы они погасли.
– От, дьявольщина… – услышал он шепот Спири.
Костя выхватил у Абросимова мешок и передал его в темноту, в надежные руки младшего лейтенанта.
Склад охранялся хорошо, но они действовали по плану. Перфильев одну за другой бросил три гранаты. Яркие вспышки, мечущиеся лучи прожекторов, грохот разрывов и омерзительный свист осколков не помешали Косте считать и видеть. Один, два, три – всего пять выстрелов и каждый попал в цель. Пятеро врагов пали. Потом он считал пустые секунды. Вот едва слышно щелкнул затвор – Вовка перезарядил винтовку. Вот едва уловимое движение, быстрое, по-звериному стремительное – Вовка поменял позицию. А вокруг Кости метались враги, сам он крутился волчком, нанося удары. И все не впустую. Враги словно нарочно напарывались на его лопатку – кто горло подставит, кто животом навалится, а кто подвернется под нож. Но вышла все же незадача. Очередной противник оказался шибко ловок, никак не хотел умирать, сумел выбить из костиной руки нож, а остро отточенное лезвие лопаты плашмя застряло у него между ребер…
– Уходим! – услышал Костя команду Перфильева.
Уходили, как уславливались, каждый сам по себе. Костя поднял с земли «беретту». Магазин автомата оказался почти полным. Костя поставил переключатель в положение одиночных выстрелов. Он вышел из схватки не получив ни одного удара, но все же ему было не по себе. План Перфильева изначально не нравился ему. Товарищ младший лейтенант слишком много взял на себя и тем самым вынес себе смертный приговор. Что случится с Перфильевым, если в силу рокового стечения обстоятельств, он не сможет взвести взрыватель? Вдруг да и замешкается? Кто его прикроет? Не Пимен же… Согласно плану и Костя, и Спиря, устроив грандиозный кипеж, должны были покинуть место действия. Для Пимена же Перфильев отвел роль прикрывающего. Эх, не ошибся ли товарищ младший лейтенант?
Костя обернулся. За его спиной в ночное небо поднялся гриб. Он рос и ширился, расцвеченный всеми оттенками красного. Костя лег на спину и смотрел, как в клубах адского пламени летали, вращаясь части пушечных лафетов, окованные железом короба для боеприпасов, автомобильные покрышки и прочий комендантский хлам.
Радом с ним что-то едва заметно шевельнулось. Спиря! Нет, все же Вовка настоящий пацан – шустрый, ловкий, жестокий, хотя и болтливый, и прожорливый. Но не жадный, нет, не жадный. С таким на любое дело можно идти, бестрепетно спину подставить можно – и сам не пропадет, и товарища не предаст.
