Под взорами Вау и Скираты джедай прошла на несколько метров вглубь гостиной и села за столом напротив Орджула, вновь принявшись буравить его взглядом.
Вау пожал плечами:
— Ну и ладно. Я хотя бы вздремну, пока она тут мумукается. А потом снова приступим к более… мирским методам.
Орджул резко вздохнул, и Вау оглянулся. Этейн даже его не касалась. Просто… смотрела.
— Кэл, я боюсь этих типов больше, чем Орджула, — сказал Вау. — Пойду прикорну на пару часов. Разбуди меня, если она что-то узнает… ну или убьет его, конечно же.
Было 10:30 утра, прохожие уже отправились по делам. Странное время для допроса. Скирате почему-то казалось, что обычно таким занимались по ночам.
И похоже, Этейн свое дело знала.
Иногда она опускала голову, словно бы пытаясь посмотреть на лицо Орджула, который сидел, положив голову на столешницу и впиваясь пальцами в волосы, как будто его мучила ослепительная головная боль. Скирата хотел спросить, что она такое делала, но беспокоился, что может нарушить ее концентрацию.
А Этейн была полностью сосредоточена. Мигала так редко, что создавалось впечатление, будто она застыла. Разве что на горле пульс бился. Иногда Орджул тяжело дышал и постанывал, корчась и словно бы пытаясь спрятаться внутри самого стола.
Скирата пошел посмотреть на никто. Когда он вернулся, Орджул тихонько всхлипывал. Этейн сидела лицом к лицу с ним и тихо разговаривала.
— Ты видишь, Орджул? Видишь, что происходит?
Скирата продолжал наблюдать.
— Орджул…
Мужчина заскулил, как животное. Прямо как стрилл.
— Я не могу…
— Боязнь оказаться неправым куда хуже боли, верно? Она пожирает тебя изнутри, и ты не можешь ее отогнать. Ты прав? Или же ты ничем не лучше Республики, которую так ненавидишь? Это мы враг или ты? Посмотри, сколько беспомощных пешек ты убил.
Так вот что она делала. Скирата гадал, использовала ли она Силу для причинения настоящей физической боли. Но она решила сразу заняться делом и воссоздала то, что боль делала с человеком так или иначе: заставила его бояться сначала за собственный разум и лишь потом — за жизнь.
Стоило отдать ей должное: она использовала запрещенный прием и не ушла далеко от обычного влияния на разум. Возможно, она пыталась найти какую-то этическую границу в собственной голове. Возможно, это был кошмар для нее самой — самое страшное, что она могла себе представить.
Так продолжалось около часа. Скирата не знал, транслировала ли Этейн ужасные образы в голове пленника или просто накачивала его организм адреналином против его воли. Что бы это ни было, он уставал, и она вместе с ним. В итоге Орджул расплакался, после чего Этейн вздрогнула и растерянно огляделась по сторонам, словно выйдя из транса.
Скирата встряхнул Вау за плечо, пытаясь его разбудить:
— Иди обратно. Она достаточно его сломала, чтобы ты закончил начатое.
Вау посмотрел на часы:
— Неплохо. Что, не хочешь, чтобы она лицом к лицу встретилась с последствиями?
— Просто сделай свое дело, будь любезен.
Вау встал с постели и направился в гостиную. Согнав Этейн с кресла, он аккуратно провел ее вместе со Скиратой ко входной двери.
— Тебе шипучки надо бы, джедайка. — Он повернулся к Орджулу, огромными глазами смотревшему Этейн вслед. — Она просто идет перекусить. Потом вернется.
Скирата взял ее под руку. Для него оказался непривычным физический контакт с небольшим человеком: из его парней каждый был ходячей горой мускулов, куда крупнее и крепче Этейн. Ему казалось, что он держит за руку ребенка. Он усадил ее на скамью на посадочной платформе и вытащил комлинк, чтобы вызвать транспорт.
— Нет, я должна вернуться, — сказала Этейн.
— Только если Вау нас позовет обратно.
— Кэл…
— Только если твоя помощь действительно будет нужна. Хорошо?
Они все еще ждали, когда Ордо прилетит за ними, когда Этейн вдруг дернулась и обернулась на двери коридора.
Двери открылись, и на свет вышел Вау, потирая глаза. От него пахло озоном, как после выстрела из бластера.
— Торговая зона, квадрант В — восемьдесят пять, — спокойно сказал Вау. Он протянул свой планшет с координатами. — Но дату он не назвал, если вообще ее знал. Он должен был оставить там взрывчатку, после чего кто-то должен был ее забрать. Он не знал кто.
Скирата принюхался к запаху озона и перешел на мандо'а. Что-то ему подсказывало, что Этейн вздрогнула потому, что почувствовала произошедшее.
— Гар ру кираму кайш, ди'кут; тион'ме кайш ру джехаати? (Ты убил его, болван; что, если он соврал?)
Вау раздраженно фыркнул:
— Ни ру киратну Никтосе. Me Орджул джехаати, кайш кар'тайли ме'ни йен кираннт кайш. (Я убил никто. Если Орджул лжет, то он знает, что будет следующим.)
Рано или поздно Орджул умрет. Никаких пленников в живых не останется — не в этот раз. Удивительно, сколь многие старались не думать о неизбежном, ожидая избавления.
Этейн ничего не сказала. Она чуть ли не бегом рванула к спидеру, который Ордо припарковал на платформе. Скирата уселся рядом с ней. Выглядела она подавленно.
— Результат? — спокойно спросил Ордо. Его шлем лежал на соседнем сиденье, а сам клон смотрел вперед.
— Предположительное место закладки, — ответил Скирата. — Вероятно, кто-то попытается забрать взрывчатку. Так что нам лучше что-нибудь для них приготовить.
— По данным разведки, пропажа партии пока не была замечена.
— Ну, если ради безопасности ячейки изолированы друг от друга настолько, насколько мы полагаем, то пропажу еще долго не заметят, верно?
— Осталось только найти, где взять взрывчатку. Но мы этой ситуацией воспользуемся.
— Механизм уже запущен, сынок. — Скирата потрепал Этейн по голове. — Ты молодец, ад'ика. — Ордо обернулся и только тогда понял, что речь шла об Этейн. В мандалорском языке не было рода. — Это всегда непросто.
Она никак не среагировала на его прикосновение, но затем схватила его за руку так крепко, что он подумал, что сейчас она разрыдается. Но Этейн оставалась внешне спокойной, разве что отчаянно держала его ладонь. Скирату всегда трогало то, как крепко хватались за него дети в отчаянии.
— Сеять сомнения весьма губительно, когда ты работаешь с теми, кто верит в общее дело, — сказала Этейн.
Скирата решил, что относиться к ней как к дочери будет весьма просто. О своей настоящей дочери, что отреклась от него, он вспоминал редко.
Ему нравилось, когда Руусаан его радостно встречала, но каждый раз, когда он возвращался с очередной войны домой — где бы этот дом ни был, — она становилась старше, изменяясь почти до неузнаваемости и все меньше была рада его видеть. Как будто он был чужим человеком.
