Двадцать бомб выжгли северную часть колонии дотла. И все это время улицы и дома беспощадно поливали крупнокалиберные пулеметы, пули которых с легкостью пробивали крыши и стены строений. И мечущихся по горящим улицам спорки.
А с юга и запада колонию рвали на куски обезумевшие от крови пираты. Вооруженные до зубов. Такие же безжалостные, как бомбы. И такие же смертоносные. Мааздук приказал не жалеть никого и убивать любым способом. Главное – убивать. И пираты убивали. Насиловали. Жгли. И снова убивали, упиваясь отчаянными мольбами спорки, к которым никто не прислушивался. Наслаждались их ужасом. Их гибелью.
А на капитанском мостике смеялся Ричард Мааздук, и в его глазах отражался огонь грядущей войны.
* * *
Несмотря на высокое положение пленников, церемониться с ними Рубака не стал, запер в тесной комнате с серыми стенами без иллюминаторов, обстановку которой составлял брошенный в углу тюфяк, набитый вонючей соломой. Препроводившие их стражники назвали комнату карцером, но, судя по рассыпанной по полу муке и крупе, в отсутствии заключенных ее использовали в качестве склада. Дверь запиралась снаружи, и когда охранники ее закрыли, карцер погрузился во тьму, которую с трудом разгонял висящий под потолком плафон, защищенный прочной проволочной сеткой.
– Не все так плохо, – резюмировал Помпилио, оглядев камеру.
– Неужели? – саркастически отозвалась Тайра. – Что может быть хуже? – Нас могли убить. – Ты говорил, что Рубака тебя не тронет.
– Во-первых, я говорил только о себе, – уточнил адиген. – Во-вторых, все могло произойти… случайно. Но не произошло. Присаживайся.
Ведьма брезгливо оглядела тюфяк и покачала головой: – Нет.
– Не глупи, – поморщился Помпилио. – Сколько лететь до колонии? – Не меньше четырех часов.
– Глупо проводить их на ногах. А одежду потом сожжем.
– Ты уверен, что будет «потом»? – негромко спросила Тайра, опускаясь на тюфяк.
– Разумеется, – кивнул Помпилио, усаживаясь рядом. – В той или иной форме «потом» будет обязательно. Что ты знаешь об олгеменизме? – Хочешь обратить меня в свою веру? – Должен же я сделать перед смертью хоть одно правильное дело.
Несколько секунд ошарашенная спорки удивленно таращилась на адигена, после чего покачала головой:
– Мне рассказывали, что ты странный, но такого я не ожидала… Я не понимаю, когда ты говоришь серьезно, а когда шутишь.
– Я всегда серьезен, просто иногда – иронично серьезен, – объяснил Помпилио. – Кстати, можешь облокотиться на мое плечо.
– Мне не требуется разрешение! – вспыхнула Тайра.
– Требуется, иначе бы уже облокотилась.
– Нахал!
– Устраивайся, ведьма, нам далеко лететь.
Несколько секунд Тайра крепилась, затем сдалась, едва заметно улыбнулась, положила голову на плечо адигена и закрыла глаза.
– Так лучше?
– Намного. – Ведьма помолчала, а затем тихо сказала: – Ты напрасно сдался, Помпилио, ты должен был думать о себе, но мне… Мне приятно. Я хотела, чтобы ты спасся, ушел в горы, но увидев тебя, я… Мне стало очень приятно. Прости меня.
– Они бы тебя убили, – спокойно произнес адиген. Он снял ботинки и сидел прямо, скрестив ноги и сложив сведенные пальцы рук в странный замок. И, кажется, мог просидеть в такой позе вечность.
– Они и так меня убьют, – прошептала Тайра.
– Не убьют. Ведь теперь я с тобой.
– Сейчас ты говоришь с иронией?
– Сейчас я абсолютно серьезен. – Помпилио понизил голос. – Я не собираюсь умирать, ведьма, но для того, чтобы нам выжить, мне нужно освободить руки.
Филарет Лях понимал, что бамбадао способен на многое – легенды о высших посвященных ходили самые причудливые, но, увидев адигена в бою, Рубака испугался настолько, что запретил снимать с Помпилио наручники до встречи с Огнеделом. А за компанию сковал и Тайру.
– Я не смогу тебе помочь, – вздохнула женщина.
– Я знаю, что ты не умеешь расстегивать наручники, к тому же нам нечем ковыряться в замке, – мягко ответил адиген. – Но я уверен, что Рубака явится…
– Зачем? – перебила его Тайра.
Помпилио поджал губы, недовольный тем, что его перебили, но ответил сдержанно:
– Затем, что Рубака тщеславен и явится, чтобы насладиться нашей беспомощностью.
– Допустим…
– Когда он придет, ты должна будешь его загипнотизировать. Справишься?
Задавая вопрос, он не сомневался в ответе, поскольку рядом с ним сидела величайшая ведьма спорки, досконально изучившая и применяющая бесчисленные умения урожденных гипнотов.
– Пожалуй, смогу, – протянула женщина. – Но Рубака должен быть один, его спутник обязательно поймет, что происходит.
– Это я обеспечу.
План Помпилио был достаточно простым, и потому адиген почти не сомневался в его успехе: освободиться, вооружиться, очистить цеппель от пиратов, оставив минимально необходимую команду, которая, в силу угроз или подкупа, поможет ему добраться до Гейтсбурга. Ну или до соседней планеты, если удастся взять живым астролога.
К сожалению, выполнить задуманное в полном объеме не удалось.
Филарет действительно явился, однако не сразу, а почти через пять часов полета, и с порога заявил:
– Скоро будем на месте, – улыбнулся, уселся в удобное полукресло с подлокотниками, которое притащил телохранитель, и закончил: – Огнедел так сильно тебя ждет, Помпилио, что выслал навстречу свой корабль. Не хочешь рассказать, чем ты ему досадил?
И план, увы, рассыпался, поскольку присутствие второго цеппеля делало захват «Фартового грешника» бессмысленным. Тайра, которая почти поверила в возможность спасения, бросила на Помпилио быстрый взгляд, и с удивлением увидела, что адиген остался абсолютно спокоен. Он никак не показал, что услышал пирата, выдержал довольно длинную паузу, во время которой смотрел Филарету в глаза, а затем равнодушно осведомился:
– Зачем пришел?
– Посмотреть на тебя, – усмехнулся Рубака. Но, судя по раздувшимся ноздрям, Помпилио удалось задеть пирата.
– Достойная причина, – кивнул адиген. – Слышал, люди совершали межзвездные перелеты лишь для того, чтобы получить мой автограф и перекинуться парой слов.
– Считаешь себя великим?
– Я знаю, кто я, – размеренно ответил Помпилио, не обратив внимания на то, что пират не закончил фразу. – А кем меня считают, для меня не столь важно. – И прежде, чем Филарет вставил хоть слово, продолжил: – К примеру, еще вчера Тайра считалась доверенным союзником Огнедела, а теперь? Кем он ее считает?
– Союзником? Нечистым никогда не подняться на такую высоту, – рассмеялся Лях. – Мааздук ее просто использовал.
– Ричард обратился ко мне от безысходности, когда от него отвернулись абсолютно все… – возразила Тайра.
