– Разве это хорошо? – вырвалось у брюнетки.
– Мы тоже не верили, что на Кардонии разразится война, – парировала Кира. – Нам казалось, что это игра, или шутка, или недолгое недоразумение, и я понимаю, что в глазах Помпилио мы выглядели неразумными детьми. Ведь люди, знающие, что такое война, очень осторожны с оружием.
– А если начинают воевать, то бьют наотмашь, без пощады, – тихо продолжила Сувар.
– Иначе нельзя, – вздохнула Кира. – Иначе – глупо.
И долила в бокалы вина.
– И все равно у них есть много устаревших традиций, – не сдавалась брюнетка.
– Я бы назвала их фундаментальными, – не согласилась рыжая.
И вызвала у подруги очередной приступ изумления. Ачива повернулась и театрально покачала головой:
– Не знай я тебя так хорошо, как знаю, сказала бы, что тебя загипнотизировали.
– Я просто оказалась в другом мире.
– И влюбилась в него?
– Нашла в нем много хорошего.
– Помпилио знает, как ему повезло?
– Догадывается, – чуть запнувшись, ответила Кира.
– Как все у вас сложилось?
– Прекрасно.
– У каждого своя жизнь?
Окажись на месте Ачивы кто угодно другой, Кира давно бы прекратила разговор, мягко или жестко – в зависимости от обстоятельств, но прекратила бы обязательно. Но старая подруга имела право на искренность.
– Да, у каждого своя жизнь.
Луна перебежала на другую сторону замка, спряталась от женских взглядов, и девушкам оставалось любоваться звездами, рассыпавшимися над укрывшимся во тьме озером.
Некоторое время молчали. Сувар поняла, что затронула болезненную тему, и не торопила подругу с ответом, а Кира сняла с шеи медальон, раскрыла его и посмотрела на давнюю фотографию. Но не на себя, счастливую, а на Драмара. И в очередной раз поняла, что при взгляде на жениха не испытывает привычной горечи. Не в первый раз, но сегодня поняла отчетливо, окончательно осознав, что эта часть жизни осталась в прошлом. Человек, без которого она когда-то не мыслила себя, уходил все дальше. Уходил навсегда.
– Я запуталась, – вздохнула Кира, продолжая смотреть на фотографию.
– Я поняла, – очень тихо и очень проникновенно произнесла Сувар.
– Нет, не поняла, – перебила подругу рыжая. – Я ни о чем не жалею. Я вышла замуж без любви, но вышла по собственной воле, и мне не в чем упрекнуть моего супруга. Он делает все, чтобы я была счастлива… Ну насколько я могу быть счастлива, учитывая обстоятельства.
– Но он к тебе не приближается, – прошелестела брюнетка. – Вы спите в разных спальнях.
– Это было бы неправильным.
– Неужели?
– Мы не торопимся.
– Вы не стали близки.
– Мы не стали бы близки, окажись в одной постели.
– Откуда ты знаешь?
– Чувствую.
– Может, в этом и заключается проблема? Насколько мне известно, хороший секс благотворно действует на отношения… – но, заканчивая фразу, Ачива догадалась о происходящем и прищурилась: – Дорогая, да ты боишься!
Кира густо покраснела.
– Как же я сразу не догадалась!
– Отстань!
– У нас вроде искренний разговор?
– Впервые за много месяцев.
– Пожалуйста.
– Я… – Кира допила вино и со щелчком закрыла медальон. – Я благодарна за то, что ты приехала, Сувар, мне нужно было с кем-то поделиться.
– Пожалуйста, – повторила брюнетка. – Для тебя – что угодно. Только не сватай мне местных адигенов, у меня аллергия на чванливость.
И девушки вновь рассмеялись.
А Кира подумала, что подруга права: она действительно боится. Или смущается. Или стесняется… Кира не знала, какое определение лучше использовать, чтобы описать чувства, охватывающие ее при мысли, что ей предстоит быть с другим мужчиной. Не с Драмаром – с другим. Пусть даже официально все вокруг называют этого мужчину ее супругом. Супругом, но не Драмаром, который был первым, самым любимым, а теперь уходил все дальше, теряясь в днях и новых чувствах.
Новых, едва начавших появляться чувствах.
– Нам с Помпилио требуется время, чтобы понять происходящее. Мы много пережили и должны… Мы должны к этому прийти. – Рыжая запнулась. – Если у нас получится.
– Все считают, что выйти за Помпилио тебе приказал отец, – произнесла Сувар и стала неспешно наполнять бокалы вином.
– Нет, это было моим решением, – ответила Кира, возвращая медальон на шею.
– Помпилио сделал тебе предложение?
– Я сделала ему предложение.
– Да ты что?! – рука девушки дернулась, и красное пролилось на столик.
– Так получилось, – обронила рыжая.
Рассказывать о том, что своим предложением она спасала отца от смерти, Кира не собиралась. Это была только их тайна: ее и Помпилио, который должен… нет, который обязан был убить великого Винчера Дагомаро, но отказался от мести, приняв предложенные Кирой отступные.
Впрочем, отца это не спасло…
Однако на Сувар слова подруги произвели столь сильное впечатление, что она позабыла о приличиях:
– Кира, мы ведь подруги! Расскажи, как это получилось! Почему получилось? Что между вами произошло?
Светская львица даже представить не могла, что должно произойти, чтобы женщина так себя повела. Это было немыслимо для любой женщины и вдвойне немыслимо для дерзкой, своенравной и очень гордой Киры.
– Ничего особенного: я предложила, он согласился, – ровно ответила рыжая, недовольная тем, что завела этот разговор. – Кардония нас растоптала, почти уничтожила, мы пришли друг к другу, зная, что у меня был Драмар, а у него – Лилиан. Мы много пережили, он спас мне жизнь, и я… я увидела в нем защитника.
– Я так и поняла: тебе потребовался тот, за кого можно спрятаться.
– Можно сказать и так, – не стала спорить Кира. – Я ни о чем не жалею и знаю, что все случившееся со мной после Кардонии – лучшее, что могло со мной случиться после того кошмара. Я здесь почти счастлива, я чувствую себя живой, я окружена заботой и нежностью, но в последнее время образ Драмара тускнеет, и я…
– Ты боишься, что Помпилио не забывает о Лилиан, – догадалась брюнетка.
– Да, – обреченно подтвердила Кира, опуская голову.
– Ты в него влюбляешься, подруга.
Пару дней назад… да что там пару дней – пару часов назад Кира встретила бы это заявление с возмущением, попыталась бы убедить Сувар, что та не права, бросилась доказывать, что думает только о Драмаре, но теперь… Слова были произнесены, а разговор действительно получился искренним.
