Пел соловей.
Волк исчез.
Мэдэг больше не было рядом, только лежали на траве два золотых височных кольца и прошелестел голос: «Подарок тебе, будь счастлива, невеста….»
В сосуде с водой плавал листок водоросли, которого прежде там не было, и Сандугаш закупорила сосуд.
Федор Птичкин поднялся с земли и посмотрел на Сандугаш взглядом Мирона Щербакова.
– Фленушка…
– Любимый мой.
И была у них в эту ночь любовь. Соединение плотское, которое радовало их двоих в законном браке два с лишним века назад. Но тогда любили друг друга они в супружеской спальне, на льняных простынях. А теперь – на голой земле, окровавленные, израненные, они любили друг друга так жадно и сладостно, как можно любить только после долгой разлуки, изголодавшись по единственному в мире любимому телу. И не важно, что тела Фаины Лукиничны и Мирона Алексеевича Щербаковых давно истлели в земле. Души их в новых телах были прежние. А кто ж любит за тело? Тело – это только сосуд…
4.
Им пришлось провести в лесу еще целый день, питаясь поцелуями и черникой.
Вернулись в Кувшинкино следующей ночью. В темноте. И то прежде нашли ручей и отмылись от грязи и крови. Одежда, которая была на Птичкине, хоть и пострадала, но все же осталась одеждой, а вот Сандугаш пришлось голой идти до машины, а там закутаться в плед, лежавший на заднем сиденье. И так, в пледе, идти в свой номер в гостевом доме. К счастью, заспанная хозяйка, вышедшая к поздним гостям, даже не удивилась ее странному наряду. Для нее более странным казалось, что эта парочка сутки провела в страшном лесу… Но сюда преимущественно такие и ездили. Любители жутковатой романтики. Так что хозяйка предложила разогреть им поздний ужин.
– Только уж извините, это не то, что свеженькое, в микроволновке пирогов подогрею, ну чаю вот свежего заварю, с медом.
– Это прекрасно. Пироги, чай с медом, – с улыбкой ответил Федор Птичкин.
У него изменился не только взгляд. Изменились интонации речи. Изменилась мимика и походка. Но поскольку в наше время никто не верит в чудеса, то даже те, кто заметит, не поймут…
Вот что делать с его бизнесом – непонятно. Какой уж бизнес для Мирона Щербакова.
Но проблемы надо решать постепенно.
Сначала он должен научиться называть ее: «Сандугаш».
Потом они должны поехать к Байгалу и вылить воду из сосуда.
Потом…
Потом Сандугаш все же сделает пластическую операцию, чтобы вернуть себе хотя бы часть былой красоты.
– Я бы хотел снова отвести тебя под венец, – сказал Федор Птичкин за чаем и пирогами с медом.
– Нельзя, милый. Перед Господом мы уже венчаны, – лукаво улыбнулась Сандугаш.
Она не собиралась принимать крещение.
Она – шаман. И ее служение, как шамана, только началось.
– Мы обвенчаны, милый, значит будем жить не во грехе.
– Но мы должны пожениться по законам этого мира. Чтобы все знали, что ты – моя.
– Думаю, это возможно, – кивнула Сандугаш и подумала: «Как же удивится вся гламурная Москва…»
5.
Пластическую операцию Сандугаш все же делала в Улан-Удэ, у доктора Хурхэнова. Доверяла она его теплым и чутким пальцам. И работы его видела. Это не избалованный московский врач, набивший руку на перекраивании лиц миллионерских дочек с тем, чтобы превратить их в одинаковых куколок. Нет, он был специалистом именно по восстановительной хирургии. А ей не нужно было становиться красивее. Ей нужно было, чтобы он восстановил ее красоту. Насколько возможно.
– Это будет не одна операция, – повторил врач. – А потом придется убирать лазером шрамы.
– Я помню. Я готова.
И когда Сандугаш, с убранными под чепчик волосами, лежала уже на операционном столе, и в крови ее медленно растворялся наркоз, и она чувствовала, как расплываются очертания ее тела…
…Она увидела очередной сон про убийство.
Вернее, сначала она почувствовала запах. Еще не потеряв сознание окончательно, еще слыша, словно сквозь вату, голос анестезиолога, отсчитывавший вслух в обратном порядке: «Шесть, пять, четыре…» – Сандугаш почувствовала аромат духов, аромат красивых дорогих духов, невероятный, странный, напоминающий ледяные лилии и ледяной мускус.
А потом она увидела ее. Женщину. Увидела в маленьком зеркальце, перед которым та подводила губы. Старательно прорисовывала карандашом контуры рта, потом подкрасила помадой цвета замороженной малины. У нее была нежная белая кожа, прозрачные светлые с зеленью глаза, густые черные ресницы. Ей было, наверное, лет сорок. Сорок не скрывающих себя лет, но в лице оставалось что-то детское, нежное. Хорошенькая. С коротко подстриженными светлыми волосами.
Женщина улыбнулась в зеркало и подмигнула. Не себе – Сандугаш. Она словно видела сквозь зеркало Сандугаш, которая видела ее во сне.
Затем зеркало захлопнулось…
И Сандугаш увидела все остальное.
Окраинный район большого города. Пластиковый, наполовину поломанный детский городок.
Эта женщина, в длинном черном пальто, с по-богемному накрученной на шею пашминой цвета льда, подошла к мальчику, который только что поссорился с другими детьми и ушел за высокие, густо растущие кусты, чтобы вдоволь наобижаться и наплакаться.
Ему было лет шесть. Бедненько одетый, чумазый, но все же на незнакомку он взглянул с опаской. Видно, и ему говорили – не доверяй чужим.
– За мной бабушка из окна приглядывает, – сказал он, косясь на окно, в котором в данный момент не было видно никакой бабушки.
– Это хорошо, пусть приглядывает. Но тебе же сказали – не ходить никуда с дядьками и старшими парнями. Они могут сделать тебе больно. А мне просто грустно смотреть, как ты плачешь. У меня в машине есть коробка с рахат-лукумом. Мы съедим его с тобой вместе и ты снова пойдешь играть. От рахат-лукума тебе точно станет веселее.
– А что такое рахат-лукум?
– Волшебные сладости. Пока не попробуешь – не узнаешь. Ну скажи, разве я страшная? Разве я похожа на человека, который похищает детей? Да и зачем мне тебя похищать? Что я буду с тобой делать? – она улыбалась.
И мальчик рассмеялся в ответ.
Правда: а что она может с ним сделать? Зачем он ей сдался? Да и бывают просто добрые люди, которые могут угостить «Сникерсом» или мороженым, соседи иногда его угощали, знали, что у бабушки на лакомства не хватает, отца нет, мать – гулена…
И машина у этой женщины была такая красивая, серебристая.
Мальчик сел на пассажирское сиденье с удовольствием. И с удовольствием вдохнул аромат сосны: совершенно натуральный, будто в лесу!
Незнакомка села за руль. Достала с заднего сиденья большую коробку с рахат-лукумом. Мальчик тут же обсыпал себя и сиденье сахарной пудрой, но он даже не замечал этого, так жадно поглощал незнакомые сладости: он, оказывается, уже проголодался, а тут – сплошное сладкое вместо обеда!
