– Сегодня? Почему так поздно? Не могла раньше показать его врачам? – с укоризной произнесла старуха, наливая воду в чайник. – Давай, я тебя чаем угощу. А может, чашечку саке выпьешь?
– Нет, спасибо, – отказалась Стелла.
– А я, пожалуй, выпью, – оживилась Фумико. Она включила чайник, достала из шкафчика пачку зеленого чая и начатую бутылку саке.
– Есидо не пил, а меня всегда угощал. Каждый раз, когда платил за аренду. Я ведь хозяйка этого помещения. От сына мне досталось….
– Но Есидо ведь не болел…
– Инфаркт всегда случается неожиданно. Врачи сказали, если бы вовремя обследовался – обошлось бы, избежал бы такого конца…
Стелла вздохнула. Во время инструктажа в Москве Краснов упоминал, что Сенсей жаловался на проблемы с сердцем. Центр предложил ему обследоваться, но разведчик отказался – у него должна была состояться очень важная встреча с высокопоставленным чиновником мэрии Токио. Как будто подтверждая мысли девушки, Фумико сделала большой глоток саке и произнесла:
– У него много знакомых было. Приходили к нему иногда. Разговаривали подолгу. Но девок не приводил, – японка покосилась на Стеллу, поняв, что сболтнула лишнего, и тут же продолжила, чтобы замять неловкость: – Даже из мэрии был друг. Солидный… Говорят, что у Есиды была жена, которая погибла много лет назад в автомобильной катастрофе, а второй раз он не женился. Он тебе ничего не рассказывал?
– Нет, – отозвалась Стелла.
Вода закипела. Фумико достала глиняный тяван, бросила туда пакетик зеленого чая и залила кипятком.
– Какая красивая чашка, – восхитилась девушка, внимательно разглядывая ее со всех сторон.
– Это его чашка. Он всегда только из нее пил чай, – произнесла Фумико. – Ой! Чуть не забыла. Я что-то тебе покажу… – воскликнула она и вышла из помещения.
Стелла осмотрелась. На стенах бытовки висели фотоснимки старинного японского городка. Пейзажи были настолько очаровательны, что девушка невольно залюбовалась ими, не в силах оторвать глаз. В это время вошла Фумико. В руках она держала небольшую старую шкатулку, украшенную уже потускневшими от времени рисунками цветущей сакуры.
– Что, нравится? – Японка кивнула головой в сторону фотографий и поставила шкатулку на стол. – Есида сам снимал. Это его родной город. Он его очень любил и частенько там бывал.
Стелла знала, что Сато-сан родился в России, но нисколько не сомневалась, что он сумел полюбить этот городок всем сердцем. Мысленно девушка не переставала восхищаться этим незнакомым ей человеком.
Японка поставила шкатулку перед Стеллой.
– Вот! Это его… Я нашла ее, когда разбирала его вещи. Бедный, бедный Есида. Одиночество – страшная штука, – горько вздохнула она, и из ее глаз вновь потекли слезы. Фумико сняла очки, протерла их и вновь надела. – Возьми шкатулку…
– Нет-нет, – отрицательно покачала головой Стелла, – не могу…
– Бери, бери. Я уже старая, помру скоро… детей у меня нет. Всех родственников я пережила. Мне иногда кажется, что и я уже умерла… Возьми шкатулку. Пусть останется тебе на память. Ты ведь не чужая ему была, – японка, кажется, окончательно поверила в ту историю, которую сама же придумала.
– Я, пожалуй, пойду, – грустно вздохнула девушка.
– Да-да. Конечно, – ответила старая японка, моргая подслеповатыми глазками. – Ты приезжай ко мне… я ведь тоже одна-одинешенька… Не забывай и меня, пока я не помру… и потом не забывай…
Старуха на прощание обняла Стеллу, как родную внучку, и заплакала еще сильнее.
На следующий день Стелла гуляла по сырым бетонным дорожкам кладбища Аояма. Тишина и покой царили вокруг. Зеленые кусты обступили узкие аллеи. По обеим сторонам гармонично соседствовали изваяния Будды и мраморные христианские кресты, вековые каменные ступы, скромные пагоды и простые надгробные плиты. Должно быть, здесь очень красиво весной, когда цветет сакура.
Несколько раз Стелла прошла мимо массивного гранитного колумбария, очевидно, возведенного недавно, но не решалась подойти. Именно здесь, судя по объяснениям в администрации Аоямы, был захоронен прах Есиды Сато.
Наконец, приблизившись к колумбарию, она нашла в нижнем ряду знакомое имя и положила рядом букетик цветов. Затем взяла оставленную кем-то бутылочку с водой, смочила платок, бережно протерла уже успевшую запылиться табличку.
Редко Стелла позволяла себе такую слабость – слезы, но сейчас она не могла и не хотела себя сдерживать. Никто не обращал на нее внимания в этом чужом ей городе. «Прощай, Сато-сан. Я буду навещать тебя, когда смогу», – прошептала девушка по-английски, повернулась и направилась к выходу.
Во время войны бойцы часто рисковали своими жизнями, чтобы вынести тело погибшего товарища с территории врага, вернуть его домой. Есть в этом нечто высокодуховное, не поддающееся логическому объяснению и противоречащее здравому смыслу. Но так было принято у советских людей. Прах умершего на чужбине разведчика-нелегала никто не мог вывезти – ни Стелла, ни даже Центр. Через пятнадцать лет, когда, по жестким правилам, закончится срок хранения праха в колумбарии, прах разведчика будет развеян. Памятью ему станет его личное дело с надписью «Хранить вечно» в архиве Службы внешней разведки, да добрая память о нем его коллег.
Стелла присела на скамейку на одной из аллей, достала из пакета шкатулку, поставила себе на колени и с волнением приподняла крышку. Там лежали потрепанная толстая тетрадка, старый перочинный ножик и золотая цепочка с медальоном в виде сердечка.
Девушка перелистала страницы, исписанные мелким аккуратным почерком. Текст был написан на английском. Это были стихи:
«В этих глазах,
При горящих свечах,
Расставания даль,
А скорее, печаль.
Черным бархатом грусть —
Пусть будет, пусть.
И смиренье с судьбой —
Мы не будем с тобой…
Снова в этих глазах,
При погасших свечах,
Горит лунный свет,
Тяжесть прожитых лет…
К невозвратному жалость
И усталость, усталость,
Усталость, усталость…»
[7]Стелла ощутила в этих строках бездну одиночества Есиды, несбывшиеся мечты и горечь расставания с кем-то, кто был ему дорог. Девушка до глубины души прочувствовала трагедию мужественного человека, его преданность своему делу вопреки трудностям и лишениям. Она вынула из шкатулки медальон и внимательно рассмотрела его. Украшение, скорее всего, было с секретом. Девушка раскрыла перочинный ножик и не без труда раскрыла лезвием переднюю часть медальона. Внутри оказалась крохотная пожелтевшая фотография с изображением лица улыбающейся молодой женщины. Значит, у Есиды была любимая! Но кем была эта женщина? Русская, иностранка? В любом случае это теперь навеки останется тайной…
«Что же будет со мной? – думала девушка. – У Есиды была женщина, которую он любил. Наверняка жил мечтой встретиться с ней. Может, они несколько раз встречались… А у меня нет даже этого! Анри? Но как бы мы ни любили друг друга, он никогда не станет мне по-настоящему близким человеком. Мне всегда придется ему лгать и выдавать себя за другого человека…»
