Парень освободил грудь ребенка. Из-за пазухи вывалилась икона размером в ладонь взрослого человека с образом Христа с Марией. Положил ее на песок, прижал свое левое ухо к груди ребенка. «Стучит сердце. Жив малыш!» – обрадовался Садик.
Он начал будить ребенка, стал трясти его, словно хотел удостовериться, что тот жив. Мальчик медленно открыл глаза и, увидев перед собой парня, произнес: «Садик». Это простое слово, произнесенное мальчиком, сильно обрадовало Садика:
– Да, это я!
Поняв, что ребенок еще не полностью проснулся, он сказал:
– Лежи, не вставай. Поспи еще, если хочешь. «Если Нух узнал меня, значит, мозг не поврежден», – заключил Садик.
Теперь Садик встал в полный рост, спиной к берегу, и начал изучать сушу. Впереди возвышались холмы, дальше начинался лесок.
Он повернулся к морю и вдруг замер, его рот приоткрылся, словно он заметил что-то ужасающее. Он не верил своим глазам: на краю берега лежали люди. Он медленно направился к ним. Когда он увидел тела детей, его охватил смертельный ужас. Садик хотел зарыдать, но быстро зажал рот ладонью. Он кидался то к одному мертвому ребенку, то к другому. У него из груди стали вырываться отрывистые всхлипывания, он лихорадочно что-то бормотал себе под нос. Наконец Садик оторвал свой взгляд от трупов детей и обернулся к лежащему Нуху. Тот уже оперся на согнутую руку и смотрел в его сторону. Лицо Нуха было искривлено, будто он тоже что-то высмотрел и понял.
Садик подбежал к мальчику, схватил его в свои объятия и начал бежать к холмам. Мальчик продолжал смотреть в сторону моря, на берег. Поднявшись на покатый холм, Садик резко остановился и повернулся к морю. Там вдали лежало уже с десять маленьких трупов. Вероятно, из-за легкости детских тел море прежде всего их освободило из своих смертельных объятий.
Он прижал лицо Нуха к своей шее, так, чтобы он видел только лес. А сам сначала застонал, а потом начал в голос рыдать. Он не мог больше себя сдерживать. Мальчик тоже пищал и плакал, но тихо, как это мог делать обессиленный и вымотанный ребенок. Их горькие слёзы капали на землю. Землю, ставшую могилой для этих несчастных детей…
Садик не мог сойти с места. Он кричал во весь свой высокий мужской голос. Он будто оплакивал этих детей, будто просил у них прощения.
Со словами: «За что, Аллах? За что?..» – он начал медленно идти вперед, прощаясь взглядом с этим ужасным местом.
Глава 12
(Из воспоминаний Садика)
Ребята уже оставили далеко за собой этот кошмарный пляж. Нух крепко держался за руку Садика. Они подошли к дороге.
Садик наклонился к мальчику:
– Слушай меня внимательно, Нух. С сегодняшнего дня считай меня своим родным братом. Так надо, малыш. Хорошо?
Мальчик горько заплакал. Садик крепко обнял его и прижал к груди:
– Успокойся. Все будет хорошо. Я не брошу тебя и не отдам никому. Я обещаю тебе. Только слушайся меня. Я прошу тебя.
Он начал вытирать детские слезы рукавом своей рубашки.
Мальчик, чуть успокоившись, начал говорить.
– Мой папа, пока не утонул, мне это сказал. Когда ты плыл к нам, – он начал плакать и шмыгать носом.
– Что он сказал?
– Слушайся Садика. Ты с ним остаешься, – ответил Нух и обнял Садика.
Садик присел и прижал к себе ребенка.
Через некоторое время остановилась полицейская машина. Из нее вышел офицер и начал говорить на греческом.
– Мы не понимаем ваш язык, простите. Мы беженцы. Нам нужна помощь, – сказал Садик, прижимая мальчика к себе.
Полицейский перешел на английский:
– Я вас понял. Садитесь в машину. Мы поедем в лагерь беженцев.
Они всю дорогу молчали. Полицейские остановились у ворот со шлагбаумом, за которым виднелись бараки.
Подбежал какой-то служитель. Они вышли из машины и пошли за ним.
А лагерь к этому времени был уже почти полон. Им нашли в бараке место. В этом доме-контейнере жили одни мужчины разных национальностей, в основном молодые люди. Они постоянно между собой спорили и что-то обсуждали. В бараке всегда стоял шум и гам. Ребята начали расспрашивать Садика: кто он? откуда? как добирался? кого потерял? куда направляется?
Садику приходилось находить общий язык с парнями.
Нух же целый день лежал на кровати, обхватив свои колени.
Садик знал, что мальчику надо дать время. Он старался отвлекать Нуха различными темами. Утешал его как мог. Малыш вчера потерял всю семью. Такая психологическая травма остается на всю жизнь…
Наступал вечер их первого дня пребывания в лагере. Садик прилег на соседнюю кровать с Нухом – их койки были сдвинуты, приобнял его. Тело мальчика показалось ему слишком горячим. Он быстро приподнялся, потрогал лоб, потом нырнул рукой под свитер: ребенок был весь мокрый от пота и горячий.
«Он температурит! Надо что-то делать. У нас нет антибиотиков. Послушать бы сейчас его легкие!» – подумал Садик. Он оголил спину мальчика и приложил к ней свое ухо. Садик прослушивал по всем легким влажные хрипы. Дыхание было учащенным. Мальчик был вялым и даже не мог говорить. Состояние его Садик оценил как очень опасное. Он спросил у соквартирантов:
– Здесь есть медик?
– Ходят тут какие-то врачи и смотрят детей. Но их мало и не хватает. Да и сегодня суббота.
– Ну хоть кто-нибудь есть тут из работников? Нас кто-то встретил сегодня утром. Где он?
Ребята показали на административный барак, куда он и помчался.
Там за маленьким телевизором сидел тот же грек, который их встретил утром. Было уже темно, и все жители маленького поселения беженцев готовились ко сну. Грек говорил на английском неважно, но от него сейчас многого и не требовалось.
– Моему брату плохо. Он болен. Нам нужна медицинская помощь.
– Я могу вам дать анальгин или парацетамол. Врачи придут в понедельник.
– Боюсь, будет уже поздно. Состояние его очень тяжелое. У него воспаление легких с дыхательной недостаточностью.
Грек удивленно посмотрел на него:
– Вы врач?
– Да, я врач. Но ему нужна больничная помощь.
Грек сделал серьезную физиономию и подошел к телефону. Он начал говорить на греческом.
– Сейчас приедет машина скорой помощи. Идите в свой барак, подготовьте ребенка и ждите там.
Садик так и сделал. Скорая приехала быстро. Остров действительно был маленьким. Медик осмотрел ребенка и согласился с мнением Садика, что его нужно везти в больницу.
Когда они вышли из машины, их встретил пожилой врач. Осмотрев Нуха в приемном отделение, он дал указание принять ребенка в отделение интенсивной терапии.
Он поверил, что старший брат пациента врач, и позволил ему сопроводить малыша до койки.
