Миновав нескольких девятиклассников, смотревших на меня почти что со страхом, я заметила своих подруг, устроившихся за нашим столом. Они разговаривали с… Кевином. Мои лучшие подруги в течение четырех лет. Эмили нежно касалась его руки, и она смотрела на него со смесью сочувствия и приглашения.
Должно быть, я издала какой-то шум, потому что они одновременно обернулись. Эмили покраснела и отдернула руку. Кейли казалась виноватой, а Джозелин пыталась сдержать нервный смешок.
– Ронни, – запинаясь, сказала Эмили, – это не то, о чем ты подумала!
– Просто он так расстроен, – подхватила Джозелин.
– Мне нужен был кетчуп, – пробормотал Кевин.
Они смотрели на меня, ожидая, что я взорвусь. Но взрыва не последовало. Потому что всё это было так мелко. И банально. И вообще. Неужели они действительно ожидали, что я впаду в ярость, потому что одна из них флиртовала с моим бывшим бойфрендом? Тем самым бойфрендом, которого они в шутку вожделели все то время, что мы встречались с ним? Возможно. Потому что если Вероника Кларк столкнулась бы с предательством лучших подруг и прореагировала бы соответствующе, она тем самым успокоила бы их. Ей было бы обидно. Были бы слезы. Был бы долгий, сердечный разговор. И наконец прощение.
Определенно я не была Вероникой Кларк.
Может, я никогда и не была ею.
Мое чувство вины внезапно усилилось.
Я посмотрела мимо тройки бывших лучших подруг и мимо бывшего бойфренда в забытый угол столовой. И разглядела неуклюжую фигуру и торчащие во все стороны вызывающие зелено-черные волосы. Я улыбнулась.
Взяв поднос, я обошла этих четверых, чувствуя, что все они провожают меня взглядами. И сумела заметить, как они расслабились, решив, что я, пусть и травмированная, захотела достойно отступить. И остановилась, заметив вновь всколыхнувшуюся в их глазах тревогу. Я повернулась и пошла к ним. Кевин, несомненно, знавший меня лучше, чем они, воспринял это как знак того, что надо сматываться. Не попрощавшись с Эмили, он поспешил вон из столовой. Она смотрела ему вслед и старалась скрыть свою обиду. Я подождала, когда она вновь обратит на меня внимание.
Мне хотелось смеяться. Я так усердно старалась спасти девушку, которой больше не существовало. Боялась потерять то, чего в действительности не хотела. Я пока еще не знала, какая я на самом деле, но это не имело никакого значения. Столовая практически сверкала от вновь приобретенной мной ясности. Цвета стали куда ярче. Звуки обеда – стук дешевых вилок по тарелкам, смех и возгласы учеников – доносились до меня громко и отчетливо. И я знала, что слова, которые было так трудно произнести, теперь дадутся мне легко. Я посмотрела подругам в глаза. Все внутри у меня было спокойно. Сердце не колотилось как сумасшедшее. Руки не дрожали. Я заговорила:
– Послушайте, мне по фигу, как вы поступите с Кевином. – Эмили открыла было рот, чтобы возразить, но я подняла руку, останавливая ее. Она притихла. – Серьезно, по фигу. Мы расстались. С этим покончено. Но вы должны знать, что он сделал дырки в презервативах, чтобы я забеременела и не могла уехать в колледж. В течение последних трех дней я ездила в Альбукерке с Бейли Батлер, чтобы сделать аборт, потому что это ближайшее место, где его можно было сделать. Так что заявление для общественности: если вы позволите ему иметь вас, то рекомендую противозачаточные таблетки.
Их реакция очень даже удовлетворила меня. Развернувшись на каблуках, я пошла прочь, не удостоив их тем, чтобы обернуться и послушать, как они начали перешептываться. Я направилась в задний угол к столику, который притягивал меня с того самого момента, как я вошла в столовую.
Бейли спала. Рядом с ней лежала пустая банка из-под энергетика, несколько липких капель которого образовали на столе небольшую лужицу. Она тихо похрапывала, прижавшись щекой к прохладной гладкой столешнице. Воздух из кондиционера слегка развевал ее волосы, как это было в машине. По-прежнему в движении. По-прежнему свободна.
Моя подруга.
Я буду рядом, когда она проснется. Она отпустит какую-нибудь ядовитую шутку. Закатит глаза. Но не сможет сдержать улыбки. И я тоже.
Поставив поднос на стол, я села рядом с ней. Положила голову на скрещенные руки и закрыла глаза.
Мои волосы тихо развевались в воздухе.
Благодарности
Когда говорите кому-то, что собираетесь написать смешную книгу об аборте, ответом обычно бывает пустой взгляд и несколько осторожных шагов назад. Поэтому очень важно поблагодарить тех, кто не только не реагировал подобным образом, но и поддерживал нас.
Брайан Джонсон, наш замечательный агент, спасибо тебе за то, что ты был первым, кто решил, что полная сквернословия комедийная история о подругах по аборту достойна стать книгой и что эту историю важно поведать миру. Элисон Дэй, наш редактор, спасибо за наставничество, знания и поддержку. Команда HarperCollins: Эрин Фитцсиммонс, Александра Ракацки, Джессика Уайт, Мэнни Бласко, Меган Ильницки, Жаклин Берк, Эбони ЛаДелл и все остальные, – спасибо, что приложили все ваши таланты и усилия и потратили время на подготовку этой книги. Лора Брейлинг, спасибо за роскошную и дерзкую иллюстрацию для обложки. Ава Мортье, спасибо за ценные советы. Работники агентства Writers House Сесилия де ла Кампа и Алессандра Берч, спасибо, что донесли книгу о поездке Вероники и Бейли не только до Америки, но и до всего мира. Александра Левик, спасибо за упорную работу и дружеское общение в Твиттере. И наконец, спасибо NARAL Pro-Choice America и Planned Parenthood, ведущим непростую борьбу за право женщин распоряжаться собственным телом.
А теперь, поскольку нас двое, персональное «спасибо» от каждого из нас.
Дженни: Уоррен, спасибо тебе за преувеличенное мнение о моих писательских талантах и за то, что ты взял на себя заботу о наших детях, чтобы я смогла вернуться к работе. Я люблю тебя, и я не справилась бы без тебя. Спасибо моим друзьям, которые вдохновляли меня. Где бы мы ни познакомились: в старших классах, в детском саду моих детей или где-то посередине, спасибо вам, что вы рядом со мной. И наконец, спасибо моей маме, которая, когда мне было шестнадцать лет, прямо на парковке нашей церкви после мессы объяснила мне, что священник не прав – законы, требующие оповещения и согласия родителей при аборте, вообще-то, приносят вред. Потому что если я, как она надеялась, могла чувствовать себя в безопасности, разговаривая с ней и отцом, не каждый ребенок может этим похвастаться. (Папа, я люблю тебя тоже.)
Тэд: Очень может быть, что все эти годы я писал только для того, чтобы когда-нибудь сказать своей замечательной жене: все твои страдания были не зря. Бесчисленные претенциозные, неудачные, полусырые истории, что тебе пришлось прочитать за это время, были ради этого. Я не справился бы без тебя, без твоей безжалостной критики и без твоей безграничной любви. И еще: именно когда я смотрел, как ты даешь жизнь нашим прекрасным детям, мне стало предельно ясно, что никого нельзя заставлять рожать насильно.
Я хочу поблагодарить моих потрясающих родителей. Моя мама была учителем чтения, который не мог заставить читать собственного ребенка. Тем не менее она посеяла в моей душе семена писательства, хотя я, казалось, не слушал ее. И не будем забывать о «благотворной небрежности» – как он сам это называет – моего отца. Она позволила мне самому определиться, кто я такой (как он и планировал).
