Я свернула в первый же проход между мешками, не давая мистеру Батлеру возможности заметить меня. Вряд ли бы он меня узнал – в последний раз мы виделись четыре года назад, – но рисковать не хотелось. Я медленно шла мимо мешков с натуральными пестицидами, чутко прислушиваясь к любому звуку. В магазине было тихо, лишь у прилавка хозяин разговаривал с покупательницей. В душу закралось сомнение. Что, если Бейли и не думала приходить сюда? Что, если она направилась к нему домой? Или же каким-то образом все-таки уехала в Розуэлл? Но прежде чем мои сомнения расцвели пышным цветом, я увидела ее.
Она пряталась среди образцов садового искусства на самых задворках магазина, скорчившись у огромного керамического гуся. И непрерывно таращилась на продавца. Сквозь щель между полками я посмотрела на него. Он как раз заканчивал общаться со спортивной мамашей – вручал ей несколько пакетиков с семенами. Пока она искала кредитную карту, он скорчил глупую рожицу ребенку, и тот захихикал.
Я снова посмотрела на Бейли и чуть было не отвела от нее взгляда. Ее лицо сияло такой неприкрытой тоской, что просто смотреть на нее казалось вторжением во внутренний мир. Я ожидала, что она будет контролировать себя, наденет, как обычно, сварливую, язвительную маску – свою неповторимую фирменную маску, однако, казалось, время повернуло вспять. Ее поза изменилась; обычная ухмылка растворилась в нежной, любящей улыбке. Ей словно снова стало восемь. И она была готова предстать перед своим отцом именно такой – перед сбежавшим папашей, который, насколько я знала, не говорил с ней уже много лет.
– Бейли, – прошептала я, пытаясь привлечь ее внимание. Но она уже вставала. Я перевела взгляд на прилавок. Мама с ребенком уходили – в липкой руке мальчик сжимал лаймовый леденец. Папа Бейли, взяв метелку для обметания пыли, сделанную из перьев, лениво водил ею по заставленным полкам позади прилавка. – Бейли, не надо, – отрывисто прошептала я, стараясь, чтобы она меня услышала. Но даже если мой шепот и достиг ушей Бейли, она и виду не подала. И пошла в переднюю часть магазина, по-прежнему не отрывая взгляда от отца.
Остановить ее не представлялось никакой возможности. Это было бы хуже, чем готовая развернуться передо мной сцена. По крайней мере, я так считала. И я снова спряталась за полки, вдыхая запах пыли, удобрений и еще плесени, и посмотрела в щель как раз тогда, когда Бейли приблизилась к прилавку. Она молчала. Стояла и ждала, отставив ногу в сторону под неудобным углом.
Ее отец оказался спиной к ней, лицом к полкам, но я засекла момент, когда он понял, что рядом кто-то есть, и расправил плечи. Опустил метелку, повернулся и улыбнулся приветливой улыбкой продавца. Эта улыбка быстро угасла, стоило ему увидеть по другую сторону прилавка девушку. Но он тут же улыбнулся снова, почти так же тепло и дружелюбно, как поначалу. Между двумя этими улыбками он успел выказать страх, и вину, и небольшое раздражение, и Бейли, разумеется, тоже заметила все это.
Должно быть, она поздоровалась с ним, но я была слишком далеко, чтобы расслышать, что она сказала, а потом по губам мужчины я поняла – он называет ее по имени. Он явно произнес «Бейли». А затем в магазине стало совершенно тихо.
Наконец Бейли заговорила, оживленно и пылко. И постепенно улыбка исчезала с лица ее отца. Скоро от нее не осталось даже следа, а его взгляд стал испуганным и каким-то затравленным. Но Бейли этого не замечала, потому что продолжала быстро говорить.
Надо было подойти к ним ближе, чтобы разобрать, что она выпаливала на такой невероятной скорости. И необходимо было остановить все это. Прежде чем она выложится без остатка под пустым взглядом отца.
Я стала красться вдоль полок, медленно продвигаясь к прилавку. К счастью, они слишком сосредоточились друг на друге, чтобы услышать мои осторожные шаги. Наконец я подобралась достаточно близко и смогла расслышать маниакальную, бессвязную речь Бейли.
– …и я подумала, что, может, могу зависнуть здесь? – Эта ее последняя фраза имела вопросительную интонацию и была произнесена неуверенно и очень не по-бейлевски.
Ее отец запустил пятерню в то, что осталось от его похожих на проволоку волос. Он выдохнул, казалось, впервые с той минуты, как обернулся и увидел дочь.
– Сейчас не лучшее для того время, Бейли. У меня… разгар сезона. – Солгал он не слишком убедительно: слова буквально сорвались с его губ, неискренние и безжизненные. Я ожидала, что Бейли в своем обычном язвительном обыкновении заявит, что магазин, в общем-то, пуст. Но она лишь разочарованно вздохнула.
– О. Да. Конечно. – Конечно, Бейли? Скажи ему, что гномов здесь больше, чем покупателей; скажи, что сможешь помочь, если вдруг появится ураганный спрос на цветочные горшки в виде кактусов. Скажи ему… – А как насчет пообедать вместе? Я могу приготовить.
Неееееееет! Ты же не такая, Бейли!
Лицо ее отца стало напряженным. Взгляд – колючим. Страх и вина исчезли. Осталось только раздражение.
– Я толком не знаю… Тебе надо было предупредить. – В ее взгляде мелькнула боль, которая тут же сменилась еще более яркой и одновременно горькой улыбкой, чем прежде.
– Понятно. Я ляпнула не подумав. Ты же меня знаешь! – она издала фальшивый смешок, словно они оба предавались дорогим им воспоминаниям. Но отец не разделял ее чувств.
– Ты всегда была слишком импульсивной.
На этот раз боль на лице Бейли никуда не делась.
– Знаю. Прости, папа. – Казалось, сердце ее отца должно было смягчиться. Ведь его дочь словно разбилась на миллион частиц, и ему следовало бы поддержать ее, прежде чем они разлетятся в разные стороны.
Он вздохнул:
– Тебе нужны деньги, чтобы вернуться домой?
На лице Бейли было написано непонимание. И на моем, вероятно, тоже. И это все? Она проделала тысячу миль ради двухминутного разговора и денег на обратную дорогу?
Я ждала. Сейчас начнется. Бейли придет в ярость. Ее кулаки сожмутся. Она закричит. Ощерится. Возможно, швырнет в него грабли. Скажет отцу, куда именно ему следует засунуть своих долбаных гномов.
– Нет. Все в порядке. Я… пойду.
Нет. Нет, Бейли. Я смотрела на ее отца. Облегчение. На его лице было написано облегчение и ничего больше. Его дочь разлеталась вдребезги, а единственное, о чем он думал, так это о каких-то паршивых семенах. А раз она разбилась, раз каждый ее осколок вот-вот упадет на пол, то что от нее останется?
Я шла к ним, не успев понять, что приняла решение.
– Ты что, издеваешься, твою мать?! – Бейли и ее отец, вздрогнув, обернулись на звук моего голоса. Он прозвучал куда громче, чем я хотела. Мистер Батлер выглядел сконфуженным, а Бейли… Я не могла сказать точно. Возможно, она безумно сердилась. Или была заинтригована.
– Вероника! Какого дьявола? – выдохнула она. Определенно, это была ярость.
Брови отца Бейли говорили теперь не о смущении – он, соотнес мое имя с моей внешностью.
– Вероника Кларк? – Он надел на лицо торгашескую улыбку. – Какой сюрприз!
