Она, улыбаясь, пожала ее:
– Договорились. – Ее глаза засветились дьявольским огнем. – В этом лимузине мы пока еще кое-что не исследовали. – Она эффектно распахнула дверцу мини-бара. Там ничего не было, кроме бутылки воды. Глаза Бейли сузились. – Так не пойдет! – Она нажала на кнопку связи с водителем: – Боб!
Пять минут спустя Бейли выбегала из винного магазина с бутылкой в бумажном пакете и радостной улыбкой на лице. Я достала бутылку на свет божий.
– Персиковый шнапс?
– Что? Бюджет на исходе. – Она схватила с бара заляпанный бокал для шампанского. – А теперь давай выпьем! – Она плеснула в бокал немного приторного напитка и протянула мне.
Я какое-то время смотрела на него, а затем опустила бокал.
– Я не могу.
Бейли удивилась:
– Хм… Надеюсь, это не из-за страха навредить тому, что у тебя внутри, а то ведь…
– Нет, – стояла на своем я. Мне казалось неправильным делать это, словно если я выпью, мое решение станет окончательным.
Бейли нахмурилась и изучающе уставилась на меня. Я быстро улыбнулась и вернула ей бокал.
– Вряд ли в клинике сделают аборт пьяной пигалице. Думаю, они предпочитают трезвых клиенток.
Бейли пожала плечами:
– Сопровождающих это не касается. – Она со стуком поставила бокал на место. – Хорошо пошел. – И достала из сумки журнал. – Ладно! Тест! Давай выясним, какие позы соития подходят нашим знакам зодиака! – Я засмеялась. Мы зачитывали друг другу вопросы теста, а Бейли тем временем потягивала из бутылки шнапс. Скоро ее речь стала бессвязной, а я начала зевать. Она положила голову мне на колени.
– Янасекундусомкнуглаза… – пробормотала она. Отвечать я не стала. Журнал выскользнул у меня из рук, и я тоже закрыла глаза. Мерное покачивание лимузина и гул мотора слились в неодолимую колыбельную, и я заснула.
983 мили
Настойчивое жужжание где-то в районе моего бедра вырвало меня из беспокойного сна. Я открыла глаза и посмотрела вниз. Мой телефон. Я поставила мобильник на зарядку в тщетной, казалось бы, надежде оживить его. Но гнусная жижа сточной канавы, должно быть, высохла, и, благодаря чуду инженерной мысли работников Apple, телефон опять заработал. И на меня свалилось великое множество сообщений – в том числе и от мамы.
– Черт! – Я стала лихорадочно печатать ответ и заверять ее в том, что я в безопасности и прекрасно провожу время (и то и другое, как ни странно, было правдой). Мама спрашивала, когда я вернусь домой. Я ответила, что пока не знаю точно. Это зависит от того, как будет обстоять дело с занятиями. Возможно, я пропущу церковь. Она прислала мне «О’кей», подмигивающий смайлик, пальму и шар для боулинга. Она так и не научилась подбирать эмоджи, но я поняла это как знак согласия и, возможно, того, что они с папой отправятся в кегельбан. Или на Гавайи. И вздохнула с облегчением. То доверие, что я заработала, будучи четыре года примерной дочерью и ученицей, теперь приносило свои плоды. Даже в самых страшных кошмарах маме не могла привидеться причина, по которой я окажусь дома только поздним вечером воскресенья.
Остальные сообщения прислали девочки. Здесь были соображения о том, в чем спит Кевин, парочка вопросов по матану, долгие споры о том, какое прозвище больше подходит Ханне Боллард, а также новые вопросы о Кевине. Я быстро просмотрела разговор и напечатала несколько туманных ответов, радуясь тому, что Бейли спит. И понадеялась, что мои эсэмэски на какое-то время удовлетворят девичье любопытство.
А потом я переключила внимание на еще одну проблему, прятавшуюся на задворках моего сознания. На обратную поездку. Я достала расписание автобусов. Был автобус от Розуэлла до нашего города, он отправлялся в восемь часов вечера. От Альбукерке до Розуэлла три часа езды. После визита в клинику можно будет сесть на автобус, идущий в Розуэлл, а потом на экспресс. И поздно вечером в воскресенье мы окажемся дома. Я забронировала два билета и опять почувствовала облегчение. Я едва боялась поверить в то, что, похоже, все образуется.
Стоило мне оторвать взгляд от телефона, как я увидела, что мимо пронесся дорожный указатель. Я толкнула Бейли. Она застонала и глубже зарылась в мои колени. Я снова толкнула ее.
– Бейли! – прокричала я шепотом.
– Ыыыыыыы, – стонала она.
– Просыпайся!
– Нет. Хрррррр. Еще спать.
– Бейли! Мы добрались! Мы сделали это! – Бейли резко подняла голову и посмотрела в окно. Мы ехали вдоль невысоких выцветших домов. Вдалеке виднелись красные горы. Я показала на зеленый знак на дороге.
– Альбукерке, одиннадцать миль, – прочитала Бейли и повернулась ко мне. Ее глаза были широко распахнуты от удивления.
– Твою мать, мы сделали это!
– Да!!!
– Поверить не могу!
– Я тоже!
Бейли принялась считать на пальцах:
– Нас обокрали, заманили в ловушку, преследовали…
– Мы прыгнули с обрыва…
– Прятались в сточной канаве…
– За спинами коров…
– Швырнули в них ласку…
– Хорька, но это почти одно и то же.
– Видели сиськи.
– Вряд ли это можно назвать препятствием.
– Знаю. Просто мне захотелось упомянуть о них.
– Так или иначе, но мы сделали это. – Из-за охватившего меня возбуждения я дышала с большим трудом и улыбалась так широко, что болело лицо. Бейли тоже была вне себя от радости. Мы обнялись. – Бейли? – сказала я уткнувшись носом в ее волосы.
– Что?
– Ты не очень хорошо пахнешь.
– Ну ты тоже не букет нарциссов.
Впервые с начала нашего путешествия я поняла вдруг, какими замарашками мы скоро предстанем перед людьми. Наша одежда была заляпана грязью. У меня на бедре красовалось затертое пятно, оставленное ягодным льдом. У Бейли в волосах по-прежнему были листья. То, что осталось от ее макияжа, размазалось по щекам. В моей рубашке имелась непонятного происхождения дыра.
– Надо привести себя в порядок, – сказала я и вынула из мини-бара бутылку воды. Плеснув себе на руки, я начала тереть лицо. Бейли попыталась причесать волосы пятерней и вынула из них листья. Спустя пять минут мы выглядели чуть презентабельнее и пахли немного лучше. Бейли заставила меня повертеться на месте, желая удостовериться, что я счистила с одежды грязь.
– Ну? – спросила я. – И как я тебе?
– Как человек, проехавший девятьсот миль за ночь.
Я вздохнула, разочарованная.
Бейли рассмеялась:
– А ты думала, что полбутылки воды вернет тебе облик принцессы школьного бала? Прости, девчонка, но выглядишь ты на троечку.
Я сморщила нос в притворном отвращении, но в глубине души почувствовала легкую досаду. Я не любила выглядеть не на все сто. Представляла, как заявлюсь в клинику: мои волосы блестят, одежда в полном порядке, и каждый, кто увидит меня, будет на мгновение поражен тем, что такой девушке требуется аборт. Но приехать туда в таком вот виде? Неприбранной, вонючей и невыспавшейся? И выглядеть при этом как все? Но как тогда люди поймут, что вообще-то я куда лучше и симпатичнее?
