– Слова настоящей цветочницы, – сказал Джетт, и я засмеялась. Теперь я могла с гордостью носить статус цветочницы. Цветы спасли мое будущее.
– Тебе помочь что-нибудь здесь найти, Софи? – спросил мистер Уильямс, тоже подходя к холодильнику.
– Что? Нет. – Тогда-то я и заметила банку коктейльных вишенок на полке. – А вишни для чего? – спросила я.
Мистер Уильямс поднял банку и изучил этикетку.
– Не знаю, кто принес их, но Эндрю добавил их в какой-то коктейль.
– Какой коктейль? – Я закрыла холодильник и прислонилась к нему спиной.
– Ширли Темпл, – ответил мистер Уильямс. – Хочешь такой же?
– Эм… – Я прикусила губы. – Если честно, да.
Меня больше не смущал вкус вишен. Вообще-то они мне очень нравились. Эндрю и его поцелуй не могли лишить меня этого удовольствия.
Мистер Уильямс смешал мне коктейль, бросил в него пару вишен и подал стакан мне.
– Спасибо, – сказала я ему. – Сколько сейчас времени? – спросила я.
Мистер Уильямс посмотрел на часы.
– Одиннадцать сорок пять.
– Пойду на свой пост, – сказала я.
На улице стало значительно прохладнее, но люди все еще сидели за столиками и гуляли по освещенным садам вокруг Амбара. Впрочем, когда я обошла его кругом, то осталась одна. Я открыла замок и залезла по ступенькам наверх. Подойдя к дальней стене, я села на пол рядом со шнуром, висящим на крюке, и ткнула его стаканом.
– С новым годом, мой кавалер, – сказала я, отхлебнув своего Ширли Темпл. Вот так, я вполне могла с этим справиться.
Я вытащила телефон. На экране горело несколько непрочитанных сообщений от Мики.
Ты где?
Мы с Расселлом болтаем с Эндрю, отвлекаем его от сама – знаешь-кого. Можешь не благодарить.
Ты где?
Я написала в ответ: Меня назначили главной по шарикам.
Она ответила почти мгновенно: Везет! Где шнур?
Если я скажу тебе, то сразу же умру. Призрак Нового года заберет меня.
Я думала, что символ Нового года – младенец. Тебя прикончит младенец?
Да, именно так. Кстати, пусть Лэнс тоже с вами потусит. Такое чувство, будто он и в полночь собирается работать. Каждый заслуживает хоть немного повеселиться в первую минуту Нового года.
Ага, окей.
Я вела себя некрасиво. Мика в кои-то веки пыталась жить, ничего не планируя наперед, а я вмешивалась. Но сердцем лучшей подруги я чуяла, что Лэнс – куда более подходящая пара для нее.
Музыка вдруг затихла, и чей-то голос сказал в микрофон:
– До полуночи пять минут, ребята. Мы сыграем еще одну песню, так что хватайте того, с кем хотите танцевать в Новый Год, и давайте зажжем этот танцпол!
Толпа заулюлюкала; стена за моей спиной завибрировала от музыки. Я сняла шнур с крюка и села на полу, крепко сжимая его в руках.
Еще три минуты.
Я прикусила губу и встала на колени, а потом на ноги. Облокотившись на стену, я продолжила потягивать свой коктейль. На танцполе было яблоку негде упасть, и разглядеть всех с высоты было сложно. Но я заметила Мику. Слева от нее стоял Лэнс, а справа – Расселл. Эндрю тоже был рядом, и Мика учила всех троих движениям танца. Шелби куда-то подевалась, и я поискала ее глазами. Она стояла у столика с едой и запустила руку в банку с мятными конфетами. Мы всегда приносили их на новогодний вечер танцев в Амбаре. Это была Микина идея.
Две минуты.
Я скинула каблуки: ноги ныли невыносимо. Внизу сотни ног одновременно топнули об пол: в движениях танца нашлось место и прыжкам. Я допила коктейль. На дне осталась только пара кубиков льда и две вишенки.
– Одна минута! – проорал кто-то.
Все радостно загалдели. Я снова посмотрела на Шелби. Она огляделась и начала пробираться сквозь толпу. Эндрю тоже огляделся, как будто только сейчас понял, что у него осталась всего минута, чтобы найти ее. Он привстал на цыпочки.
Мика наклонилась к нему и что-то сказала. Он помотал головой. Потом, наверное, заметил Шелби, потому что вдруг сжал руку Мики и оставил ее с Лэнсом и Расселлом.
Тридцать секунд.
Было так странно наблюдать за всем этим с высоты. Я видела, как они – Эндрю и Шелби – зигзагами продвигаются друг другу навстречу, а мне предстояло сидеть здесь и ждать, что случится, когда они встретятся.
Музыка стихла, и певица начала отсчитывать в микрофон:
– Двадцать, девятнадцать…
– Восемнадцать, семнадцать… – продолжила толпа следом за ней.
Я прислонила стакан к губам и съела одну из вишенок. В голове тотчас всплыло воспоминание о том, как я целовала Эндрю. Я посмотрела на шнур, который держала в руке. Что я вообще тут делала? Неужели в полночь мне действительно предстояло встретить Новый год наедине с этим куском веревки? Неужели я правда позволю Эндрю просто взять и раствориться в объятиях Шелби?
– Пятнадцать, четырнадцать…
Я сделала глубокий вдох и дернула за веревку. Шарики высыпались из сетки, и толпа издала удивленный возглас, за которым тотчас последовали громкие хлопки: шарики лопались. Хлоп! Хлоп!
– Одиннадцать, десять…
Я бросила веревку, оставила стакан на чердаке и босиком побежала вниз. Я обогнула Амбар и влетела в переполненный зал.
– Три!
Я не могла его найти.
– Два!
Хлоп! Хлоп!
– Один!
Я бегала по кругу, видя перед собой только чужие спины.
– С Новым годом!
Я начала проталкиваться сквозь толпу, пытаясь сориентироваться. Здесь все выглядело совершенно иначе, и я не помнила, где в последний раз видела Эндрю. Вокруг радостно обнимались люди. Я в кого-то врезалась и поняла, что это Расселл, целующий мою лучшую подругу. Это совсем выбило меня из колеи. Я рванулась влево, прорываясь сквозь толпу и море шариков.
– Лэнс! – крикнула я, едва не сбив его с ног. – Что ты творишь?
– Что? – Он ничего не понял.
– Ничего. Ты не видел Эндрю?
Он покачал головой, и я снова сорвалась с места. Но найти Эндрю я уже не могла. Я знала, что сейчас слишком поздно. Я слишком долго медлила. Следующей парой, в которую я бы врезалась, могли оказаться Эндрю с Шелби. Мне не хотелось этого видеть.
Я снова выбралась наружу, обошла Амбар и залезла наверх. Я съела последнюю вишенку в стакане. Какое-то время я рассеянно наблюдала, как Лэнс бесцельно шатается внизу, периодически подбирая остатки шариков, заранее начиная уборку. От этой картины мне стало совсем грустно. Я повернулась, чтобы уйти.
