– Не уходи в себя, – попросила Мика, вытаскивая меня из мыслей. – Что произошло?
– Ничего не произошло. Ой, – я перевела взгляд на Эндрю, – разве что твой папочка – огромный говнюк, но тут-то ничего нового.
– Я прошу прощения? – опешил Эндрю.
До Мики, кажется, дошло, что сейчас, в присутствии Эндрю, было не лучшее время делиться впечатлениями о его отце. Она попыталась дать задний ход.
– Поговорим об этом позже.
– Что такого сделал мой отец? – спросил Эндрю. – Не так на тебя посмотрел? Или нет, погоди, он оскорбил твои букеты?
Я заскрипела зубами.
– Он оскорбил мой профессионализм. И мою мать.
– Потому что она лезла к нему сегодня? С ним это бывает частенько, так что терпеть такое он не намерен.
– Убирайся из моего фургона, – холодно бросила я.
– С удовольствием. – Эндрю захлопнул компьютер, встал на ноги – и тут же треснулся головой об потолок. Он шумно втянул воздух сквозь зубы. Наверное, нехорошо было думать, что это карма, но я не удержалась.
– Погоди, – сказала Мика, хватая Эндрю за руку. – Не уходи вот так. Между вами двумя произошло недоразумение, и нужно с этим разобраться.
– Никаких недоразумений, – сказала я, – все предельно ясно.
– Мне тоже, – согласился Эндрю.
– Сядь, – произнесла Мика.
Эндрю, скрючившись под низким потолком, все еще потирал рукой макушку. Потом он сел. Я вздохнула.
Мика смерила его взглядом.
– Итак, твой отец периодически ведет себя, как говнюк, – сказала она ему и повернулась ко мне. – А твоя мама периодически флиртует с мужчинами, которые, как ей кажется, могут защитить ее. С этим-то мы все согласны?
Я несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, подавляя злость, потом неохотно кивнула. Эндрю раздраженно фыркнул.
– Вот так. Видите, вам уже легче – а всего-то нужно было найти общий язык.
Мы с Эндрю начали говорить одновременно, перебивая друг друга: я пыталась донести до Мики мысль о том, что ни о каком общем языке и речи быть не может, а он выдумывал бесполезные отговорки: мол, его отцу приходится нелегко и все такое прочее.
– Хватит! – заорала Мика, вскинув руки. Вид у нее был сокрушенный. – Бесит, что вы не можете поладить.
Ей удалось заставить меня почувствовать себя виноватой. Я заметила, что и Эндрю выглядел немного пристыженным. Непривычно для него.
– Это то, о чем я думаю? – спросила вдруг Мика, указывая на желтый сложенный листочек бумаги, лежавший на полу рядом с Эндрю. Она схватила его и развернула.
– Это полнейший справочник информации о Софи, – пояснил Эндрю, – составленный ее матерью.
– И зачем он тебе? – спросила я.
– Подумал, ты захочешь его забрать.
– Чтобы наконец-то разобраться в себе?
Мика начала хохотать, и я поняла, что она читает мамины ответы.
– «Walk the Moon»? Боится грома?
– Знаю, – протянула я.
Она начала мурлыкать мелодию, которую я не сразу узнала, а потом пропела:
– «Даже не смей оглядываться, не отрывай от меня глаз»
[1]… Самая известная песня «Walk the Moon». Помнишь, как мы от нее тащились?
– Ага.
– Тут еще несколько вопросов не отвечены.
– Мы не добрались до конца.
– Окей, предлагаю игру, – заявила Мика. – Каждый из нас честно отвечает на один из оставшихся вопросов. Я выбираю, кому какой вопрос задается.
– И свой вопрос тоже выбираешь? – спросила я. – Это разве справедливо?
– Справедливо, потому что я готова ответить на любой. Я ведь открытая книга. – Она помахала листочком. – Ну что, вы согласны?
– Какие там вопросы? – спросил Эндрю.
– Ты или согласен, или нет, – ответила Мика.
– Я согласна, – сказала я. В основном, потому что Эндрю сомневался, а мне уже было все равно, какой мелочной я покажусь, – лишь бы сделать все наоборот.
– Хорошо, – протянул он.
Мика широко улыбнулась.
– Окей, Эндрю, ты первый. – Она несколько раз пробежала по вопросам взглядом и, видимо, решив, кому какой достанется, наконец спросила: – В чем, друг мой, заключается твой величайший страх?
– Отвечать на личные вопросы, – сказал он. Мика пнула его по ноге.
– Не-а. Ответ не принимается. Попробуй еще раз.
Он побарабанил пальцами по коленке.
– Если я отвечу честно, то вам придется тоже.
Мика подняла ладонь.
– Честное скаутское.
– Это ни о чем не говорит, но ладно, – сказал Эндрю. – Мой величайший страх – заводить друзей.
– Чего? – спросила Мика, как будто этот ответ тоже был шуткой.
Я заметила, что к моей ладони прилип лепесток подсолнуха. Я отлепила его и стала теребить в ожидании. Молчание затягивалось.
– Потому что ты часто переезжаешь? – спросила я. Он встретился со мной взглядом и едва заметно кивнул.
– И из-за этого ты боишься привязываться к людям? – спросила Мика, словно раньше этого вовсе о нем не подозревала. Неудивительно.
– Да. В смысле, я умею вести себя дружелюбно.
Я хохотнула.
– Ладно, с большинством людей, – исправился он. – Но сближаться с кем-то, зная, что в конечном итоге я просто опять уеду? В чем смысл?
– Смысл в том, – сказала Мика, прижимая руки к груди, – что каждому нужно иногда раскрыть кому-нибудь душу.
– Не нужно мне раскрывать душу, – ответил Эндрю. – Моя душа не то чтобы глубоко запрятана.
Я усмехнулась.
– А вот у Мики все сеансы раскрытия души по расписанию.
– Возможно, мне действительно нужно такое составить, – заявила она. – Может помочь. Что ж, Эндрю, твой самый страшный кошмар стал реальностью. У тебя теперь есть друзья.
– Вообще-то один друг. – Я указала на Мику.
Эндрю рассмеялся. Мика пихнула меня плечом и покачала головой.
– Нет, серьезно. Я уже добавила тебя в колонку друзей в моей таблице, так что теперь это решение неизменно.
– Таблице? – переспросил Эндрю.
– Да, она помогает мне отслеживать мои знакомства. С девятого по двенадцатый классы в нашей школе учатся целых сто пятьдесят три человека. Мне нравится организовывать их в группы. Например, там есть отдельная категория для друзей. Списки студентов, которые хорошо успевают по каким-то предметам и делают конспекты. Парни, с которыми я уже встречалась, и парни, с которыми я не могу встречаться, потому что с ними до этого встречалась моя лучшая подруга.
