Азеф лениво спросил:
— А вы, Борис Викторович, что, готовы убить Плеве?
Савинков хищно раздул ноздри, с животной страстью прохрипел:
— Готов ли я? Да я… — Сжал кулаки, безумным взором опалил собеседника. — После кишиневских погромов я просто обязан убить Плеве. Сейчас это самое важное дело моей жизни. И мне наплевать, виноват Плеве или не виноват. Раз министр, то должен быть убит. Верно? И мои товарищи жаждут совершить нападение на этого монстра.
— Да, общество жаждет ликвидации министра, — со вздохом пробормотал Азеф.
Савинков презрительно процедил сквозь зубы:
— Общество? Это что такое — людская толпа, которая тупа и переменчива? Толпой, ее мнениями и верованиями может управлять любой ловкий проходимец. Нет, все, что делаю, я делаю не ради «общества», а ради себя, ради собственных убеждений.
— У вас есть товарищи?
— Да, у меня есть три товарища, за которых я отвечаю головой.
— Кто это?
После некоторой паузы Савинков ответил:
— Первый — Янек Каляев. Я учился с ним в одной школе. Это было в Варшаве. Ему двадцать шестой год, он сын крепостного крестьянина из дворовых. У него нервный тик — дергает головой, но это делу не помеха. Был студентом Петербургского университета. Один из главных организаторов студенческих волнений девяносто девятого года в Петербурге, за что был сослан в Екатеринослав. В прошлом году без должных документов выехал в Германию. За это отсидел четыре месяца в Ярославской тюрьме. Теперь он снова нелегально прибыл в Германию.
— Богатая биография! — усмехнулся Азеф.
Не замечая иронии, Савинков продолжал:
— Каляев несгибаем, воля железная. Он мне прямо сказал: «Я погибну, но за собой в могилу кого-нибудь из кровососов — не важно кого! — унесу». Следующие товарищи — Алексей Покотилов и Дора Бриллиант. Оба из богатых семей, хорошо воспитаны…
Азеф махнул рукой:
— Этих я знаю, достойные молодые люди! Но, Борис Викторович, вы должны понимать: вчетвером вам дело на Плеве не поставить. Придется привлечь бóльшую группу людей. Но для начала вам с товарищами надо уехать в какое-нибудь тихое местечко, пожить, оглядеться, нет ли за вами слежки. Если нет денег, то партийная касса поможет.
— Против Фрейбурга не возражаете? Шварцвальд, гора Шлоссберг, недалеко струит могучие волны Рейн, памятник Шварцу — изобретателю пороха, великолепные виды, горный воздух и мой излюбленный отель «Виктория»…
Азеф вдруг сказал:
— А поэт вы замечательный! — и, рубя ладонью воздух, неожиданно хорошо прочитал:
Когда принесут мой гроб,
Пес домашний залает
И жена поцелует в лоб,
А потом меня закопают…
Глухо стукнет земля,
Сомкнется желтая глина,
И не будет того господина,
Который называл себя: Я.
…Он часто сидел между вами
Или пил вино в уголке.
Он родился,
Потом убил,
Потом любил,
Потом играл,
Потом писал,
Потом скучал,
Потом скончался…
Ведь он давно
Со всеми распрощался…
Савинков широко улыбнулся:
— Вы хорошо читаете, Иван Николаевич!
Азеф пожал руку Савинкову:
— Стихи прекрасные, вот в чем сила! А с убийством Плеве спешить не надо. Поспешишь — людей насмешишь. Через две недели я буду у вас во Фрейбурге. — На пороге задержался, сказал: — На Невском проспекте в доме под номером двадцать один находится контора по продаже авто. Купите самое лучшее, это поможет нашей работе: и выслеживать, и бомбу бросить, и скрыться с места преступ… с места нападения. Я Гоцу скажу, он вам выдаст необходимые деньги.
Савинков удивился:
— Ах, как мило! Как я сам прежде не подумал? Но у нас никто авто водить не умеет.
— Это дело легкое! При магазине есть инструктор — два-три дня учебы, и можно лихо носиться по петербургским проспектам и живописным окрестностям! Поручите кому-нибудь. Скажем, Боришанскому. Он хоть тупой, но водить авто способностей много не надо. Сегодня же деньги выдаст Гоц, я скажу ему.
На том и простились.
Механика террора
Азеф свое слово сдержал. В обещанный срок он прибыл в великолепный своими видами Фрейбург. Заговорщики удобно расположились на террасе открытого кафе «Эуропа». Внизу, за громадными валунами, которые лежали здесь еще во времена цезарей, нес свои воды Рейн. Пахло свежестью и водорослями.
Они бокалами пили вино, Азеф курил гигантских размеров гаванскую сигару и важным тоном излагал то, что сообщил ему директор Департамента полиции Лопухин — для передачи террористам:
— Итак, сударь, молитесь на меня! Удалось многое выяснить. Министр МВД Плеве живет в квартире, которая находится непосредственно в здании министерства по адресу Фонтанка, шестнадцать. Раз в неделю, чаще всего по четвергам, отправляется с докладом к царю. Маршрутов три, в зависимости от времени года и местопребывания царя: Зимний дворец, Царское Село или Петергоф. Однако в самое ближайшее время Плеве переберется на свою дачу, которая на Аптекарском острове. Наверняка, как и прежде, он будет по четвергам с утренним поездом ездить в Царское Село, где теперь обосновался государь.
Савинков с восхищением похлопал в ладоши:
— Браво! В такой короткий срок столь досконально все выяснить! Но остается второй вопрос: как уничтожить Плеве? Я считаю, что самое простое — взорвать карету бомбой.
Азеф погрозил пальцем:
— Э нет, Борис Викторович! До метания бомбы еще далеко. Я вам изложил схему в общих чертах, но необходимо все рассчитать до минуты, до единой секунды. — Перешел на таинственный шепот, словно кто-то мог подслушать. — Для этого следует учредить наблюдение за Плеве. Мы обязаны в точности знать новый маршрут — с Аптекарского острова — и внешний вид выездов, время и часы следования министра, количество и качество охраны. Вам известно, что Плеве два раза подряд по одному и тому же маршруту не ездит? Маршруты каждый раз меняются. По сей причине следует произвести самый точный анализ: существует ли какая-нибудь система в изменении маршрутов?
Савинков застонал:
— О боже! Так мы никогда не ликвидируем Плеве! Скорее он окончательно состарится и сам по себе протянет ноги. А если изменение маршрутов сплошной хаос?
Азеф наставительно произнес:
— В любом хаосе есть свои закономерности. Теорию хаоса вы, конечно, знаете? Хаотическая система характеризуется энтропией — мерой вероятности состояний системы… Что, что, сударь, с вами?
