– А Началов?
– Тоже все целы. Но «восьмерка» с катушек слетела. Ходовая вдребезги – два попадания. Мы теперь рота безлошадных, Алексей Иванович! А ты молодец! Я даже не сразу понял, что происходит, а ты целых три танка подбил! Целых три, да еще из немецкой пушки. Извини, я когда понял, уже поздно было. Немец тебе болванку влепил в мотор. Ты ремень-то выпусти, что ты вцепился в него. Все уже, кончен бой!
– Что? – не понял Алексей, а потом поднес к глазам свою руку.
Пальцы крепко, до посинения, сжимали автоматный ремень. А на конце ремня виднелась скоба с шурупами и остатками древесины. Этой скобой ремень крепился к прикладу автомата.
– Это ты зачем же так? – грустно засмеялся Логунов. – Оружие портишь. Это откуда ты такую силищу взял? Это же надо суметь!
– Наверное, когда жар почуял задницей, – криво усмехнулся Соколов, отпуская ремень. – Когда болванка в танк угодила, я понял, что горю, вот-вот рванут снаряды и бензин. Я в люк и, понимаешь, запутался в ремне, автомат поперек люка застрял. Очень уж жить хотелось. Честно говоря, я думал, что это у меня внутри хрустнуло. Ребра там или какая другая кость.
– Силен. Вот и попадись теперь тебе под горячую руку, командир. – Логунов покачал головой, пряча улыбку.
Соколов видел, что старшина шутит, пытается поднять командиру настроение, а сам… Лейтенант повернул голову и посмотрел на развалины. Невдалеке горела их «семерка» – боевой друг и надежная защита. Неподалеку от горящего танка виднелись трое танкистов: один сидел, уткнувшись лицом в согнутые руки, двое стояли рядом и смотрели на огонь.
Соколов, оперся на руку старшины, поднялся и пошел к своему экипажу. Придерживая командира, рядом шел Логунов. Они подошли к ребятам и остановились рядом. Бабенко, кажется, плакал. Видно было, как вздрагивали плечи сидевшего на камнях механика-водителя. Омаев и Коля Бочкин грустно и растерянно смотрели на догоравшую машину.
– Что носы повесили, танкисты? – попытался взбодрить подчиненных Соколов, но голос сорвался, и он закашлялся. – Ничего. Друзья погибают, но мы-то живы. Будем драться так, чтобы погибшим не было за нас стыдно!
Глава 8
Соколов знал, что основная часть города на правом берегу была захвачена фашистами. Широкое Воронежское водохранилище было серьезным рубежом, на котором держали оборону советские части. Это позволяло сдерживать гитлеровцев, но ширина реки была помехой и для наших бойцов. Красная армия не просто держала оборону, она пыталась постоянно контратаковать врага.
В августе основные бои развернулись на юго-западной окраине города, недалеко от места слияния рек Воронеж и Дон. Через полуразрушенную дамбу ГЭС советские части сумели переправиться на правый берег и захватить плацдарм в районе деревни Чижовка, всего в нескольких километрах от центра города. Сильная оборона немцев на окрестных холмах и господствующих высотах в районе Чижовки, откуда простреливалась вся долина, делала задачу практически невыполнимой. Следовали постоянные контратаки немцев, зачастую переходящие в рукопашные схватки за каждый дом, за каждую улицу. Но сбросить наши части в реку немцам не удавалось. Именно на Чижовском плацдарме сражалась 100-я дивизия, задачей которой был захват главенствующих высот.
Из сводок штаба дивизии Соколов знал, что новое наступление наших войск на Чижовском плацдарме, начавшееся утром 12 августа, проходило очень напряженно. Тяжелейшие бои развернулись на пятачке правого берега Воронежа. Наши солдаты буквально по метру пробивали главную полосу обороны фашистов, тянувшуюся от центра Воронежа через Чижовку и военный городок к Шиловскому лесу. Высоту опоясывали несколько рядов траншей с развитой системой ходов сообщения, блиндажами и дзотами. Повсюду проволочные и минные заграждения. Гитлеровцы приспособили под огневые точки подвалы и погреба, фундаменты разрушенных домов и все каменные постройки, которые еще оставались целыми в этом районе.
Несмотря на ожесточенное сопротивление и хорошо подготовленные позиции немцев, 100-я стрелковая дивизия все-таки смогла вклиниться во вражескую оборону и занять окраины Чижовки. Уже к вечеру первого дня наступления 460-й стрелковый полк Вологодской дивизии полностью очистил от немцев улицу Солодовникова, которая тянулась вдоль реки Воронеж. 454-й полк пробился дальше на юг до самого Шиловского леса. Благодаря героическим усилиям советских солдат Чижовский плацдарм увеличился почти до пяти километров по фронту и до двух километров в глубину.
Немцы подтянули резервы и не прекращали контратаки. Несколько следующих дней продолжались затяжные бои за каждый жилой дом и корпуса бывшего военного городка. То и дело возникали рукопашные схватки.
Уже больше недели продолжались непрерывные сражения за Чижовку. Обе стороны несли огромные потери. В начале сентября Соколов впервые услышал, как солдаты назвали Чижовский плацдарм «Долиной смерти».
Алексей каждый день приходил в штаб дивизии. Он ждал приказа, но от лейтенанта почти всегда отмахивались. Восстанавливать танки нет ни сил, ни средств. Вытащили обе подбитые машины с окраины – и на том спасибо. Все силы шли на удержание и расширение Чижовского плацдарма.
Алексей выпросил разрешение снять кое-что из деталей с четырех подбитых танков, стоящих в двухстах метрах от реки. Когда командование решило, что это опасно, потому что берег простреливался, лейтенант рассказал об идее замаскировать танки так, что можно будет разбирать их без всякой опаски даже днем.
«Семерку» восстановить было невозможно. В этом Алексей давал себе отчет, а вот починить «восьмерку» Началова можно было вполне. Делать это лейтенант решил не потому, что без подбитой «тридцатьчетверки» войны не выиграть, он просто хотел занять экипажи. Вынужденное безделье, когда все вокруг воевали на пределе человеческих возможностей, могло свести с ума. Отправить танкистов на другой участок фронта, где были танковые части, тоже никто не мог – не до этого. Приказ «ждать», и все тут!
Ночи были уже по-сентябрьски стылыми, росистыми. Не включая фар на оставшейся в его распоряжении полуторке, Соколов возил к подбитым «тридцатьчетверкам» бревна, шесты и доски с разбитых крыш. Весь день два экипажа сшивали проволокой рваные маскировочные сети, а ночью началась реализация задумки Бабенко – вкопать бревна, устроить в нижней части полутораметровую стену из бревен, укрепить шесты и на эти каркасы накинуть маскировочные сети. Надо было сделать так, чтобы немецкий наблюдатель с противоположного берега не заметил изменений в ландшафте. Раз видны башни четырех подбитых советских танков, значит, ничего не изменилось. Только с того берега не будет видно, что у танков разбирается ходовая часть, трансмиссия, снимаются катки. Все это можно было спокойно делать даже в дневное время.
Место оказалось страшным. От заливных лугов правобережья до крутых береговых холмов южной части города все простреливалось днем и ночью. Немцы не жалели ни патронов, ни снарядов, ни мин. Стреляли по всему, что шевелилось, двигалось, плыло.
А для удержания Чижовского плацдарма необходимо было постоянное пополнение живой силой, боеприпасами и оружием. Плацдарм нужно было расширять, потому что сейчас он простреливался насквозь даже пулеметным огнем. Нужно было вывозить раненых. Это понимали и немцы, всеми силами старавшиеся лишить советские части на правом берегу помощи и поддержки. Саперы несколько раз пытались навести мосты, в том числе и понтонные, но немцы каждый раз уничтожали переправу.
