Алена смотрела на нее чужими глазами.
Глазами демона.
Глазами зверя, которого глупая, глупая шаманка называла «своим зверем».
А он был просто зверь.
А он никому не мог принадлежать.
Его можно было захватить в плен, но нельзя – приручить…
И теперь – слишком поздно.
Ведь только отец знает, кто этот зверь и где он, но отец далеко!
– Дальше, чем ты думаешь, – произнесла Алена, и голос ее звучал иначе, мягче и глубже. – Твой отец. Он очень далеко. Он мертв. Бедная сиротка. Во всех сказках говорят, что нехорошо обижать сирот, но я все-таки попробую.
Лиля выставила перед собой раскрытую ладонь левой руки. Попыталась создать щит. Но чудовище, которым стала Алена, сжимало ее правую руку.
– Это может быть почти не больно, если ты согласишься меня поцеловать. Твоя жизнь просто перетечет в меня. Или это будет очень больно, если мне придется выжимать твое сердце, как плод, и твоя жизнь будет истекать криком из твоих губ. Выбирай. Мы долго были вместе, и я многим тебе обязан… Обязана. Из благодарности я предлагаю выбор. Безболезненно или больно. Но живой ты отсюда не уйдешь, шаманка.
Алена улыбнулась. У нее была чарующая улыбка. Соблазнительная. И Лиля поняла, что хотела бы, чтобы это существо ее поцеловало…
Но она была шаманкой. Она должна была сражаться. Пусть даже бой был заранее проигран – она должна была сражаться. Закрыв глаза, она воззвала ко всем своим предкам и сконцентрировала всю силу, которая еще оставалась в ней. Быть может, ей удастся снова… когда эта тварь сожмет ее сердце… превратить грудь в капкан. Приковать тварь к себе навеки. И пусть смерть. Мертвая шаманка может утащить демона прочь из этого мира. Только бы хватило сил.
– Я сильнее, – мурлыкнула Алена.
«А я приношу себя в жертву, и нет сильнее магии самопожертвования», – подумала Лиля, чувствуя, как когтистая лапа охватывает ее сердце.
