– Может, тебя заводит мужская беспомощность? – допытывалась Алена.
– Не знаю, завидовать или сочувствовать, – парировала модель. – Похоже, ты вообще ничего не понимаешь в алхимии любви.
– Но зато теперь я знаю точно, что один из ее алхимических ингредиентов – гоголь-моголь из перепелиных яиц.
У каждого человека, хоть немного приближенного к богемной тусовке, есть свои странности. В мире искусства много психически нестабильных людей.
Один ее знакомый фотограф вообще считал, что у любого творца должна быть раненая душа, иначе у него не получится быть искренним.
Вот и она получала письма от человека с серьезными странностями. В конце концов, за месяцы он не сделал ни одной попытки сблизиться. Ни разу не позвонил ей – хотя номер ее телефона было очень просто достать. Ни разу не подошел. Просто иногда посылал эти странные послания.
Он писал какими-то странными бурыми чернилами, вызывавшими у Алены чувство омерзения. Она даже не понимала, почему ей так противно и почему она так долго моет руки, уничтожив очередное письмо.
Глава 12
Ноябрь в этом году был холодный. Зимний совсем. Тротуарная плитка превращалась в каток, покрываясь тонким слоем льда, иногда шел дождь вперемешку со снегом, но чаще ветер сек прохожих мелкой снежной крупкой. Ночью за стенами ветер выл так, что Лиле в пустой квартире становилось страшно. А снег царапал стены, как когти чудовища.
Сериал продлили, и ее роль продлили, и даже дописали ей интриг, страстей и реплик, и все было бы хорошо, если бы не запредельная усталость. Она похудела, но это было не так уж плохо: страдания ее героини, которой благородный декабрист изменял со своей первой любовью, немолодой, но прекрасной вдовой, подчеркивались этой худобой, ввалившимися глазами, заострившимися скулами. Спала она теперь как очень усталый человек: едва упала в постель – сразу отключалась, и никаких снов, никаких отцов и пушистых страшных зверей.
Вместо ночных кошмаров в жизнь Лили вошел не кошмар, но страх наяву… Кто-то начал ее преследовать вечерами. Лиля не сразу заметила, потому что уходила со съемок очень усталая. Но потом поняла: один и тот же человек, невысокого роста, крепкий, выходил из-за угла съемочного павильона, из темноты, и шел за ней до дома. Он никогда не сокращал расстояние, не пытался приблизиться. И ей ни разу не удалось его разглядеть, даже когда она решилась обернуться и пойти ему навстречу… Он как-то ловко ускользнул – словно испарился. И лица его она ни разу не видела: оно было скрыто низко надвинутым капюшоном и темнотой, которая словно бы сгущалась вокруг него.
Поскольку у Лили уже взяли пять интервью для интернет-изданий и два для тоненьких журнальчиков о звездах, поскольку ее уже узнавали в метро и в магазинах и иногда даже просили автограф, она подумала – уж не появился ли у нее, как у настоящей телезвезды, свой преследователь-маньяк? Таких историй немало знал не только Голливуд, но и российский кинематограф…
Наверное, пора было садиться за руль, тем более что деньги продолжали приходить, теперь уже на ее зарплатный счет, дополнительные, та же сумма, что и тете Оксане, и она могла бы позволить себе машину, но Лиле некогда было учиться водить. К тому же она боялась водить больше, чем ходить по полутемным улицам. Ведь совсем-совсем опасных и темных переулков и подворотен по пути ее от съемочного павильона к дому не было. Да и мужчина этот ничего не предпринимал. Просто шел за ней, и все… И все же Лиля вздохнула с облегчением, когда съемки перенесли в огромный загородный павильон и всех «безлошадных» актеров возили на автобусе.
Однако к концу января они опять вернулись в городской павильон. И оказалось, что ее преследователь никуда не делся.
– Знаешь, меня, похоже, маньяк преследует, – призналась она Алене, когда они однажды оказались в столовой при студии, потому что обе не были заняты в снимаемой сцене. – С ноября примерно.
– Да ты что, – каким-то странным тоном ответила Алена.
– Не веришь? – устало вздохнула Лиля.
– Почему же. Очень даже верю. А ты поверишь, что меня тоже маньяк преследует?
– А тебя-то как? Ты же на машине?
– А тебя как?
– Просто идет за мной до дома…
– И ничего? Ни писем, ни подарочков?
– Нет, бог миловал.
– Именно. Миловал. Может, это просто робкий поклонник. Или даже кто-то из наших. Провожает, чтобы тебя по дороге не изнасиловали. А вот у меня – настоящий маньяк. Посылает странные признания в любви. Странные… Страшные. Такие страшные, что я не знаю, что может быть страшнее. Последние четыре вообще были написаны кровью.
– Откуда ты знаешь, что кровью?
– Да когда четвертое пришло, мы сначала в частную лабораторию сдали, а потом в полицию… Кровь человеческая. Первой группы. Два первых письма я уничтожила… Но последующие писал один и тот же. Одной и той же кровью. Своей, видимо.
– И что в письмах?
– Сначала писал просто повторяющиеся фразы. Одно и то же. Как бред. Теперь пишет более связно, и от этого страшнее. Что я ему предназначена. Что он ждал меня. Что я дорого заплачу за свое безразличие и неправильный выбор… Что он раскроет меня, как цветок. Что он трахнет меня и так, и эдак, а потом еще трахнет меня, когда я буду расплескивать вокруг себя кровищу. И прочие приятные обещания. Правда, все таким высокопарным стилем, почти стихи!
– И что полиция?
– Ничего, как мне кажется. Предложили нанять телохранителя. Но я не могу себе это позволить. Не настолько я звезда. И нельзя предсказать, когда произойдет… Он присылает мне жуткие подарки. С курьером прислал букет почти черных тюльпанов и вмороженную в куб льда рыбу. Очень дорогую аквариумную рыбу. Забыла, как называется, но она синяя и в золотых полосках. Так жалко… Потом вскрыл багажник машины и наполнил его белыми тюльпанами. И на них разбрызгал свою сперму. И письмо оставил очередное. Еще бросил в почтовый ящик конверт, в котором была золотая цепочка и на ней черный опал.
– С воображением мужик. И с деньгами.
– Вот поэтому полиция, мне кажется, ничего и не хочет делать. А может, следуют своему излюбленному принципу: «Вот когда вас убьют, мы откроем дело, а пока вам не причинено реального ущерба».
– Может, все же нанять… не знаю… не телохранителя, а частного детектива?
– Мы ищем, Лилечка. Это в американском кино полным-полно хороших частных детективов. А наши умеют только следить за женами и мужьями. Им даже нельзя доверить найти потерявшуюся собаку. Если бы ты знала, как я устала…
– Я знаю.
– И я боюсь.
– Я тоже…
Две недели спустя подруги сидели в доме Лили, на старинном диване. И обсуждали своих маньяков. Вернее, по большей части маньяка, преследовавшего Алену. Потому что маньяк, преследовавший Лилю, не менял поведение.
– На твоем месте я бы все-таки дожала полицию, – сказала Лиля.
