– Почему ты такая циничная?
– Ошибаешься, я романтик. Просто романтик нового московского разлива.
– А вот когда вы с ним расстались… Как это было? Он просто перестал звонить?
– Ну что ты, он слишком интеллигентный для такого слива. Нет, устроил прощальный ужин. Подарил путевку в Турцию на двоих. Чтобы я взяла с собой подружку и развеялась. Очень все, так сказать, культурненько было.
– Да уж…
– Неужели ты все-таки ухитрилась на него запасть? Даже несмотря на то, что я тебе рассказала?
– Да нет, что ты, – Алена постаралась сделать так, чтобы ее голос звучал легкомысленно. – Просто любопытно. Я сама ненадежная, приключения уж очень люблю.
– Ну… наслаждайся приключением тогда. Что я могу тебе еще сказать.
На следующий день Алена записалась в салон красоты с самого утра. Сначала отправилась в хаммам, где массажист натер измельченными абрикосовыми косточками все ее тело – от пальчиков ног до мочек ушей. А потом растирал ее брусочком какао-масла. Все лишние волосы с ее тела были удалены. Ногти выкрашены в темно-вишневый цвет. На предплечье ей перевели временную татуировку – золотой орнамент. Профессиональный визажист нарисовал на ее веках безупречные стрелки. Колорист-британец нанес на отдельные пряди ее волос осветляющий состав – в итоге получились едва заметные блики, как будто бы волосы на солнце выгорели. Пятиминутный сеанс в солярии придал ее коже приятный золотистый оттенок.
Она специально купила дорогие чулки с подвязками и нижнюю юбку из воздушных молочных кружев. Выбрала классическое платье благородного винного оттенка. Сдержанная нитка винтажного жемчуга, небрежный пучок, из которого выбивается несколько прядей, золотой браслетик вокруг щиколотки. Профессиональный макияж, изображающий полное отсутствие косметики на лице. Ничего кричащего, броского, пошлого. Капелька «Диориссимо» в декольте.
Когда Павел Сергеевич ее увидел, в первый момент даже дар речи потерял. Алена выглядела как кинозвезда. Сдержанная роскошь.
Вместо отеля он пригласил ее домой. Алена решила, что это хороший знак. Русоволосая модель дома у него ни разу не была – за все те две неполные недели, что длился их скоротечный роман. Только отели.
У него была просторная студия в Сити. Безупречный порядок, который поддерживала филиппинская горничная. Профессиональная кофемашина, похожая на космический корабль. Винный холодильник. Стереосистема. Несколько картин модных британских художников на белых стенах. Антикварный туркменский ковер. Черные пушистые полотенца. Мраморный пол в ванной. Ничего лишнего, ничего пошлого. Уютный холостяцкий дом.
Алена была так заведена, что детали их первого секса ей даже не запомнились. Запомнилось только то, что это был лучший секс в ее жизни. Они как будто бы растворились друг в друге, стали единым существом о четырех руках и четырех ногах.
Она осталась на всю ночь, а утром он сам довольно ловко испек для нее оладьи.
Алена чувствовала себя счастливой. И в то же время ей было немного грустно – впервые в жизни встретился кто-то, кто смог убить в ней снежную королеву, и вот она должна настроиться на то, что роман будет коротким.
…Предсказания русоволосой модели не сбылись. Изначально все совпало с нарисованной ею мрачной картиной – вплоть до мелких деталей. Видимо, Павел Сергеевич был лишен бытовой изобретательности и предпочитал все свои личные отношения выстраивать по одному и тому же многократно отрепетированному сценарию.
Но шли дни и недели, а он все еще был рядом. И даже больше – в один прекрасный день он предложил Алене жить вместе. Конечно, его квартира была не слишком удобна для появления еще одного человека. Так что он оперативно подсуетился, нанял хорошего агента по недвижимости, сдал свою студию и снял просторную квартирку в переулках у Патриарших прудов. Дом был старым. Настоящая старая Москва! Алена была очарована квартирой с самого первого взгляда. Высоченные потолки со старинной лепниной, широкие массивные подоконники, на которых было так приятно пить кофе в дождливые дни. Целая отдельная комната под домашний спортивный зал. Уютная темная спальня, кухонька в средиземноморском стиле. Алена начала с энтузиазмом вить гнездышко.
О своем счастье она предпочитала направо и налево не распространяться. Боялась, что украдут, уведут, сглазят. О том, что она живет с Павлом Сергеевичем и считает себя практически его невестой, она никому не говорила. А если с ней кто-то заговаривал о ее богатом любовнике – уводила разговор в сторону.
Глава 8
Лиля окончила ВГИК. Немного не дотянула до красного диплома. Работы меньше не становилось. Впрочем, больше тоже. Однако продолжали приходить те самые деньги, от отца, как считала Лиля, и они с тетей Оксаной не бедствовали.
Однажды, получив очередной «взнос», как она это называла, тетя Оксана сказала:
– Ровно платит. Всегда одну и ту же сумму. А сейчас у него такие возможности, что мог бы тебе квартирку в Лондоне купить. Или в Праге. Лишь бы подальше отсюда. И там ты настоящей звездой стала бы, а не то что здесь – все уборщицы да домработницы…
Сказала – словно во сне, а в следующий миг – словно проснулась и испугалась до дурноты, так что Лиле пришлось капать ей валокордин.
– Злой дух толкнул меня сказать это… Все эти годы я чувствовала злого духа рядом, но сопротивлялась… А сейчас – расслабилась. И он дернул меня за язык, – лепетала тетя Оксана.
Лиля испугалась, не сошла ли тетя Оксана с ума.
Но вскоре причины для тревог стали куда серьезнее: у тети Оксаны неожиданно обнаружили рак легких с обширными метастазами. Заподозрили воспаление легких, а оказалось – рак. Да еще такой запущенный. Как это могло случиться так быстро да без всяких предварительных признаков? Как? Врачи пожимали плечами. Лиля настаивала на лечении. Тетя Оксана испуганно согласилась. Лиля положила ее в платное отделение, с вежливыми и внимательными врачами, палатами на двоих, но все равно страдала тетя Оксана неимоверно. Она прошла два курса химиотерапии, и казалось, что с каждым ей становилось не лучше, а хуже.
Лиля отказалась сниматься в очередном сезоне сериала, где она играла домработницу со смешным акцентом, на ее место взяли другую девушку азиатской наружности, но ее это не тревожило. Она все дни проводила возле тети Оксаны. На ночь оставаться не позволяли.
– Я же не очень много тратила, Лилечка. Я все боялась – это прекратится. И копила. Чтобы у тебя были деньги к замужеству, – шептала тетя Оксана с больничной койки, исхудалая, облысевшая, с растрескавшимися губами, с изъязвленным ртом. – Не траться на меня, Лилечка. Все равно я умру. Я умру быстро. А это все лечение только продлевает мучения. Я знаю, чувствую… Я ради тебя это делаю, но я не хочу, все равно же я умру…
– А я не хочу тебя терять. Ты же у меня одна. У меня больше никого нет, – шептала сквозь слезы Лиля, целуя ледяные пальцы тети Оксаны. – Борись, тетечка Оксаночка, милая, врач говорит – много зависит от настроения пациента.
