Иногда до Лили доходили вести о бывших одноклассницах. Марина регулярно звонила, связывалась по скайпу, но это «регулярно» становилось все реже: много работала, уставала. Но на каждый день рождения и Новый год присылала роскошные подарки. То пудру какую-то особенную, то шарфик, то духи, то сумку. Лиля думала, гладя замшевый сливочный бок очередной сумки, с помощью которой она уже завтра будет притворяться востребованной и успешной: это благодарность или Марина действительно считает ее, Лилю, своей единственной подругой?
Катя поступила в Литературный институт и зарабатывала на жизнь, сочиняя любовные романы, которые издавались под иностранными псевдонимами. Тетя Оксана покупала и читала эти романы, ей было интересно, что пишет знакомая девочка. Лиля боялась к ним даже прикасаться. Этим романам Катя отдавала годы своей жизни, свои невоплощенные мечты о том, чтобы писать сказки для детей, – сказки были менее востребованы. Эти романы были ее первыми ступеньками к одиночеству, позднему браку и ранней смерти…
Про Настю она знала только, что та никуда не поступила, что родители подарили ей «розовый автомобиль», что она мотается по клубам и ничего не делает. Источником всей информации была тетя Оксана, иногда общавшаяся с родителями бывших Лилиных одноклассников. Лиля предпочла бы вовсе ничего не знать… Она уже знала, что не пойдет к Настиным родителям, и не станет их предупреждать, и никого предупреждать не станет. Потому что ей не поверят.
У нее еще несколько раз случалось это… Она не знала, как назвать эти припадки. Всегда – в тот момент, когда она находилась в компании людей, которые были ей более-менее знакомы и не безразличны. Всегда – когда она была расслаблена и в хорошем настроении. Когда не ожидала. Вдруг приходили видения будущего. И никогда она не видела что-то банальное, никогда не видела обыкновенную жизнь. Всегда – или огромную удачу, или страшное горе. А потом – плата: ей становилось дурно, подскакивала температура, скорая, больница…
Один раз попался упрямый врач, который продержал ее две недели, обследовал скрупулезно, от денег тети Оксаны отказался. Но так ничего и не нашел, кроме начинающегося гастрита и повышенного гормона стресса. «Едите нерегулярно и много нервничаете», – мрачно сказал он. И выписал Лилю: она была абсолютно здорова.
Врача очень удивило, что Лиля в двадцать один год была девственницей. Но вопросы личного характера, к счастью, не задавал и к психологу не посылал. Возможно, длинные волосы Лили навели его на мысль о том, что она религиозна и хранит чистоту до брака. Правда, она не носила креста. Но, что врач думал на эту тему, Лиля могла лишь предполагать.
Лиля думала, что мир кино, пусть даже ненастоящего, а телесериалов, это что-то вроде того, как описывают Голливуд в романах и в мемуарах звезд. Сплошные домогательства со стороны режиссеров, продюсеров, операторов, да кого угодно… А хорошую роль можно «купить», отдавшись человеку, имеющему власть в этом мире.
Оказалось – это мир тяжелой напряженной работы, где никому не до секса в процессе и уж точно не с коллегами, которые за время работы надоедают хуже горькой редьки, это совсем не похоже на размеренные съемки кинофильмов советской эпохи, когда все успевали переспать со всеми: слово «спать» здесь употреблялось сугубо по прямому назначению, день в павильоне стоило дорого, ну а купить роль можно было деньгами. Поэтому иной раз сценаристам приходилось спешно переписывать очередную серию: если чья-то дочка или юная любовница хотела появиться на экране и нужно было переделывать под ее способности персонаж, а то и вводить новую героиню. Лиля знала, что сбережений тети Оксаны хватило бы, чтобы ее хотя бы раз сняли в главной роли со словами, но так же понимала, что смысла в этом не было никакого. Серия канет в бездну времени, никто Лилю не заметит, серьезную роль не предложит. Тут уж – или случится чудо, или не случится…
И как же она жалела, что ей не показывали ее будущего!
Видимо, не ждал ее ошеломляющий успех. Но и трагедии не ждали, не так ли, раз она их не видела?
О том, что Лиля может видеть только чужое будущее, но не свое, она не догадывалась.
Глава 7
Павел Сергеевич. У Алены не поворачивался язык называть его иначе. Хотя он был мужчиной в самом расцвете лет – слегка за пятьдесят, однако привычка к здоровому образу жизни, много свободных денег и легкий спокойный характер стали причиной того, что время его пожалело. Но в нем было столько надежности, столько силы… Крепкое мужское плечо, за которым хотелось спрятаться. Он был добрым, спокойным и надежным как скала.
«Зови меня просто Паша», – сказал он в день знакомства. С тех пор прошло почти полгода, но у Алены так и не повернулся язык – он так и остался для нее Павлом Сергеевичем. И в этом была не нарочитая дистанция, не холод официоза, а наоборот – настоящее уважение.
Знакомство их, надо сказать, было совершенно банальным. Павлу Сергеевичу принадлежала небольшая меховая компания. Он арендовал стенд на крупной меховой ярмарке и нанял десять моделей, чтобы они курсировали в его шубах между рядов и раздавали посетителям рекламные листовки. Честно говоря, не очень приятная работа. В шубе так потеешь, что даже спина чешется – на ярмарке-то тепло. И весь день ходить на высоченных каблуках – удовольствие ниже среднего. А ведь главная задача – быть милой, белозубо улыбаться направо и налево и привести как можно больше покупателей на стенд.
Тот месяц выдался скудным на модельные заказы, так что Алена согласилась и на это. Она была слишком востребованной и опытной моделью для такой непрестижной работы. Но если уж Алена за что-то бралась, то делала это хорошо, с максимальной отдачей. Таков был ее принцип – всегда сделать немножко больше, чем от нее ожидают. Поэтому многие клиенты заказывали ее и во второй, и в третий раз. Поэтому ей, девочке без роду и племени, и удалось закрепиться в равнодушном мире московского моделинга. Вот и в этот раз она постаралась.
Визажистов для таких выставок нанимать не принято – каждая модель красится и причесывается самостоятельно. Алена сделала не просто макияж – она приклеила к верхним векам длиннющие ресницы из фиолетовых перьев, в волосы вплела черные шелковые цветы, а на скулах блестящим карандашиком изобразила орнамент, инкрустированный разноцветными стразами. Она была похожа на райскую птицу. Это нравилось посетителям ярмарки – все хотели с Аленой сфотографироваться. А она еще и пыталась разговорить каждого, с кем встречался ее взгляд. Некоторых под руку брала и вела прямо к стенду. Другие модели наблюдали за этим неприязненно – на ее фоне они сами казались бездельницами.
Никакой особенной жажды результата у Алены не было. Платили моделям мало. Чаевых не предусматривалось.
Она, как и некоторые другие модели, которые умели все-таки что-то изобразить лицом, подрабатывала в телесериалах: работа легче, чем моделинг, а деньги пусть и небольшие – не как у сериальных звезд! – но все же деньги. Алену всегда приглашали на роли красавиц. Небольшие, но яркие. То жена какого-нибудь главы мафии, то фаворитка вельможи, если фильм исторический. Она никогда не была частью массовки, просто «девушкой в алом платье и с черным веером», но яркого актерского таланта у нее не наблюдалось – и больших ролей ей не давали.
