Мне говорили, что с Рэем нужно заниматься в школе для щенков (обычно на этом настаивали, когда Рэй писал на чужие ковры). Мне не хотелось этого делать. Я так и представляла себе, что пожилые дамы во флисовых куртках будут ругать меня за неправильную прическу Рэя. А на занятиях будет возникать та неловкая динамика, которая всегда возникает, когда в одном месте собираются совершенно не подходящие друг другу незнакомцы. Но ведь не так давно я сама вошла в комнату к незнакомым людям с табличкой на груди: «Недостойная любви». И больше эта отговорка не казалась мне разумной.
Прежде чем войти в класс, я усвоила очень важный урок: не всем, кто заводит собаку, нужно справляться с тяжелыми последствиями детской травмы. Некоторые просто заводят собаку.
Хозяева собак общались на улице, соблюдая обычные формальности знакомства. Рэй высмотрел симпатичного кавапу (помесь кинг-чарльз-спаниеля и карликового пуделя) и энергично бросился знакомиться. Хозяйка собачки напоминала Анну Винтур
[33], безупречно одетую и причесанную. Ее песик бросился навстречу Рэю, но хозяйка резко дернула за дорогой кожаный поводок.
– Привет, красавчик! – сказала я, наклоняясь, чтобы погладить собачку, и та мгновенно поставила лапки на мои туфли.
– УСПОКОЙСЯ! – рявкнула хозяйка. – Я КАТЕГОРИЧЕСКИ не разрешаю ему так делать. За этим я сюда и пришла.
Дама подняла темные очки и уставилась на песика взглядом, полным ледяного холода.
Урок два. Не все хозяева собак общительны, терпеливы и открыты.
К счастью, внутри все оказалось не так страшно. Занятия вела Луиза – когда-то она помогла Рэю преодолеть его агорафобию. На ней были розовые кроссовки и зеленоватые носки. Я разговорилась с парой, которая привела сюда таксу по имени Пинат. Увидев их собачку, мне заметно полегчало – у Рэя были не самые короткие лапки в зале (и у меня тоже). Кроме нас, на занятие пришла девушка с приятелем с крохотным чихуахуа, а также веселая пара с лабрадудлем.
Я была единственной, кто пришел один, и мне пришлось бороться с ощущением легкого дискомфорта. Но я напомнила себе, что мы не в моем старом мире. В новом мире, куда я перешла, мы стараемся действовать иначе. И мой новый почтовый индекс звучит по-другому – теперь это «настоящее».
Мы познакомились, прямо как в центре реабилитации. Все представляли своих щенков и называли их возраст.
– Десять недель, – с гордостью сказал один мужчина.
– Двенадцать недель, – сообщила молодая пара.
– Шестнадцать недель! – усмехнулся очередной владелец – Старейшина группы!
Возраст Рэя исчислялся уже не в неделях. Ему было восемь месяцев. Тридцать две недели. Я привела выпускника университета на детсадовскую игровую площадку. Я быстро просмотрела методичку, которую не успела прочитать заранее. «Мы предпочитаем не брать щенков старше полугода», – однозначно говорилось в ней.
– Эмили? Вы не хотите представить нас вашей собачке? – улыбнулась Луиза.
– Конечно! Это Рэймонд. Ему… пять месяцев! Ну, точнее, пять с небольшим! И еще несколько дней… – добавила я. Подобные ненужные уточнения – вернейший признак обмана.
Но этот секрет позволил Рэю стать настоящей звездой класса. Когда другие щенки баловались, Рэй вел себя как достойный деревенский старейшина. Он слегка удивился, когда я начала «учить» его командам, которые он выучил еще несколько недель назад.
– Я просто использовала прием «лакомство для подкрепления» – и он отлично все усвоил.
Но хаотичная атмосфера зала, полного щенков, заставляла меня радостно ждать новых занятий. Рэй появлялся, и его приветствовали, как любимого героя ситкома, – при его появлении зрители в студии разражаются аплодисментами и радостными криками.
– Пока, Рэй, мы будем по тебе скучать! – сказали мне молодые супруги с лабрадудлем после последнего занятия. – Рэй – настоящий ангел!
– Его появление – это лучшее, что случилось в моей жизни, – согласилась я.
Мне захотелось ответить что-то смешное, остроумное и самоуничижительное, что лишило бы мои слова чрезмерной сентиментальности.
Но я не стала. Потому что это была чистая правда.
Глава шестнадцатая
Мой дом заполнился поляками.
Марек, Роланд и Павел ремонтировали мою старую ванную и кухню. Их тихие, нейтральные голоса отдавались от гулкой напольной плитки и смолкали среди обоев в цветочек. А еще я купила подвесную люстру, про которую кто-то сказал, что «такие были в моде целых два года назад».
К ремонту я относилась с паническим перфекционизмом организатора олигархических свадеб. Мои бедные строители лишь терпеливо кивали, когда я требовала переделать шкаф.
– Это больше напоминает цвет хирургического шейного ортеза, а я имела в виду цвет старых балетных пуантов, – объясняла я, полагая, что они должны владеть покупательским сленгом Рэйч и Эм.
Для меня было полной неожиданностью то приятное чувство, с которым я создавала собственное пространство с нуля. Те, кто по выходным возили в багажниках домашние цветы и сантехнику, казались мне обитателями другого мира. Настоящими взрослыми, а не большими детьми, как я. Теми, у кого в заказе из супермаркета лежат семейные упаковки туалетной бумаги – а не просекко и наборы для отбеливания зубов.
– Рэймонд! – кричал Павел, когда Рэй пытался опрокинуть на себя ведерко с цементом. – Ты же станешь каменным псом! Иди отсюда!
Младший из строителей, Марек, только посмеивался и что-то говорил по-польски, куря одну сигарету за другой.
Его загадочные ежедневные рассуждения мне почему-то нравились.
– У меня симпатичная племянница, Марек? – спрашивала я.
– Все дети симпатичные, – отвечал он.
Или:
– Я звоню своему дяде, Эмили.
– Тому, с которым я вчера познакомилась?
– Другому.
– А сколько у вас дядьев?
– Сорок.
Или:
– Марек, хотите эту кружку?
– Это чашка.
– Вообще-то, мы называем это кружкой.
– Посмотрим…
Появление ремонтников в доме для большинства людей не становится символическим моментом. На определенном жизненном периоде они просто решают, что нужно сделать ремонт, – обстоятельства требуют, да и средства позволяют.
Но для меня это событие имело огромное значение. Мне никогда не хватало смелости сделать что-то по-своему.
Два предыдущих купленных мной дома были уже обставлены со вкусом, но довольно нейтрально, так что у меня не было оснований спорить с предыдущими владельцами и их уверенным мнением о том, как следует жить. Я добавляла лишь какую-то гравюру или подушку, одобренную коллегой или журналом по дизайну интерьеров. Мне говорили: «Какой у вас прекрасный вкус, Эмили!», и я бросалась ставить цветы на столе и вытирать брызги зубной пасты с зеркала в ванной, чтобы не нарушать атмосферы совершенства. Но мне не было дела до того, как выглядит мой дом, после того как гости уходили.
