– Да, да, хорошо, и прилепите сюда один из ЭТИХ ваших бантов…
Я инстинктивно потянулась за телефоном, чтобы рассказать об этом Рэйч. Еще одно дополнение к нашей коллекции фразочек.
И тут я снова вспомнила. Привычка решила посмеяться над рассудком – просто так, взявшись ниоткуда. Праздничная музыка и сосновый запах свечей показались удушающими. Я выскочила на улицу и в слезах побрела через Риджентс-парк домой. Мне было стыдно.
В тот год на Рождество мы собрались у мамы. Так нам, по крайней мере, удалось справиться с тяжелым испытанием «первого праздника», которое случается в жизни всех, кто перенес утрату. Первые дни рождения и годовщины. Первый День матери. Мы создали даже собственные традиции – тост за «мамочку Рэйчел». Мы научили этим словам малышку Берти, чтобы она чувствовала, что человек, о котором мы говорим, это ее мама, и она с ней, пусть даже не физически. Адам надел футболку с надписью «Жизнь продолжается», а мама приготовила печеный картофель по рецепту Гордона Рамси – Рэйч этот рецепт просто обожала.
В гостиной мама установила картонную фигуру Джастина Бибера в полный рост: фигура Христа в представлении Мими. Когда мама украшала фигуру мишурой, ноги у нее подкосились, и она схватилась за спинку стула.
– Опьянела с первой рюмки! – улыбнулась она. – Меня нужно уложить в постель!
В последнее время мама очень похудела. Меня беспокоило, что она мало ест. Я до сих пор помнила свой обморок в больнице.
– Тебе нужно поесть, – сказала я. – Ты так похудела!
Мама улыбнулась и сказала, что человек, работающий в модном журнале, подобных советов давать не должен.
Папа на Рождество больше не приходил. Он проводил праздники с новой подружкой, которая периодически появлялась в его жизни. Вряд ли его отсутствие могло нас удивить, но все же нам было больно, учитывая, через что нам всем пришлось пройти. Я сочла его поведение отрицательной рецензией на нашу коллективную ценность без Рэйч. И мне казалось, что папино отсутствие – это, главным образом, моя вина.
После смерти Рэйч у нас было несколько трудных разговоров – о деньгах, судебных приставах, о хаосе его жизни, который с каждым днем усиливался пропорционально ухудшению его состояния. Мне приходилось иметь дело с разозленными кредиторами и разбираться с судебными повестками. Папа же пытался в современном мире отделываться привычным шармом и фальшивыми обещаниями, не понимая, что эти качества ему больше не помогут.
У меня больше не было Рэйч, с которой я могла разделить этот груз, и папин хаос меня захлестнул. Мне больше не удавалось поддерживать порядок: без сдерживающего влияния Рэйч мы превратились в двух разозленных уличных драчунов. Сразу после смерти Рэйч за папой присматривала его подружка, но ей это быстро наскучило. Через несколько месяцев она принесла мне груду коричневых конвертов в пакете с аккуратной наклейкой «Папины дела».
– Дела? Ну, теперь хотя бы все в одном месте, – заметила мама.
Я оплатила арендную плату за несколько месяцев, а потом за дело взялась мама. Она заставила его подать заявление на государственную поддержку.
– Великолепно! – воскликнул он. – Я смогу потратить деньги на билеты в театр!
– И окажешься в тюрьме! – парировала мама.
– Мне нравится одиночество. И я смогу целыми днями читать!
Окончательно меня добил отпуск. Папа решил поехать со своей подружкой в Грецию и позвонил, чтобы я за это заплатила.
– Возьми деньги из своего трастового фонда! – сказал он.
Богатые родственники создали для нас с Рэйч трастовый фонд, но беззастенчивыми усилиями наших родителей от него уже почти ничего не осталось. Мы с Рэйч никогда против этого не возражали и подписывали все документы. Перелеты первым классом, долги, которые никто не собирался возвращать.
– Послушай, мне нужно всего несколько тысяч… – Папа запнулся. – Это может оказаться мой последний отпуск.
Я неохотно согласилась, но воспользовалась возможностью высказать ему все, что я думаю о его тратах. Я посоветовала ему лучше подготовиться к старости. Папа разозлился. И я вспомнила тот момент, когда он снес дверь в нашей ванной. В конце концов он бросил трубку. В отпуск он поехал, но после того разговора в наших отношениях что-то безвозвратно разладилось. Мы давно научились не обсуждать с ним его поведение, так что я проявила бестактную неосторожность, подняв занавес и обнаружив, кем же был великий волшебник страны Оз.
Поначалу я считала, что ответственность за восстановление отношений лежит на мне. В конце концов я была разумным, рациональным человеком, понимающим все особенности своих родителей. Я знала, что некоторые папины друзья, которые были не в курсе моих бесконечных спасательных операций и его привычки то появляться в нашей жизни, то исчезать без предупреждения, считали меня бессердечной злодейкой. И тогда я решила дать им то, чего они хотели. Я решила достичь определенности – и более не наводить никаких мостов.
– Думаю, я наконец-то поняла, что мы с папой просто несовместимы! – таким стало мое заявление, по крайней мере, для внешнего мира.
Мои подруги считали, что папа рассорился со мной из-за Альцгеймера. «Эта болезнь часто меняет людей», – осторожно намекали мне.
Я вежливо кивала, не собираясь объяснять, что так было всю жизнь. Я не могла забыть, как много лет назад он заявил нам с Рэйч, что никогда не хотел иметь детей.
Забавно оборачивается жизнь.
* * *
Я договорилась с Адамом, что заберу Мими, которой уже исполнилось двенадцать, на выходные, и мы поехали в загородный отель. Мими сделала замечательный макияж для роскошного ужина. Всяческая косметика для душа привела ее в полный восторг. Мне не хотелось омрачать атмосферу разговором о нашей утрате. Но я помнила, как бывший бойфренд однажды рассказывал мне о том, как в детстве потерял мать. Ему безумно хотелось знать о ней абсолютно все, прочувствовать все мелочи, ощутить ее присутствие в своей жизни. Мне постоянно твердили, что нужно обсуждать трудные реалии смерти Рэйч с Мими, не окутывая эти воспоминания ностальгической туманной аурой. Мы говорили об этом за ужином, и обе плакали. Это было настоящее очищение. Мне стало легче от осознания, что я не стала бежать от этого разговора.
По совету психолога мама сделала для девочек коробки памяти. Там лежали письма от подруг Рэйч, в которых они рассказывали о ней, сувениры из ее детства, забавные истории, написанные на карточках.
– Слава богу, что никто не сделал такой коробки для меня, – сказала мама, и мы с ней задумались, что могло бы лежать в такой коробке.
Сообщения египетского посольства о высылке, рецепты на амфетамины, юридические разъяснения по поводу двоеженства… Это была бы уже не коробка памяти, а полицейский файл с уликами.
Я старалась придумать что-нибудь, что улучшило бы настроение Мими. Мы с ней сходили в парикмахеру Джейн и покрасили кончики в розовый цвет. Я приносила ей массу косметических пробников из своего журнала. Ей понравилось название «Лореаль Пари», и она предпочла лак для волос всего за 2,99 фунта, не обратив ни малейшего внимания на набор теней для век от «Шанель».
