Телефон постоянно позвякивал – приходили новогодние поздравления от старых знакомых. Рэйч называла их «лениво-ублюдочными текстами». Обычные поздравления со смайликами и бутылками шампанского: «Пусть этот год станет самым лучшим!», «Пусть в 2012 году все твои мечты исполнятся!», «Всего наилучшего!»
В больнице царило приподнятое настроение. Пенсионеров пришли навещать родственники. В зале для посетителей работал телевизор – шел розыгрыш Национальной лотереи. Телевизор смотрел всего один мужчина в халате и тапочках. Я вернулась к Рэйч, положила голову ей на ноги и смотрела, как она спит, отмечая любые перемены в ее дыхании. Мне казалось, что так присматривают за новорожденным. Постоянная паника в сочетании с бдительной любовью. Это Рэйч всегда присматривала за мной, а теперь мы поменялись ролями. Если я буду хорошо присматривать за ней, может быть, она и не уйдет.
2 января 2012 года
Рэйчел приехала домой. Ей предстояло провести дома несколько дней до начала курса лечения в Марсдене. Хотя она была очень слаба и измотана, но лицо ее прояснилось сразу же, как только она оказалась в шумном домашнем мире собак и детей.
– Гиггл был так рад видеть меня, Эм! Он даже обмочился от радости!
Гиггл особо не стремился сдерживать чувства. Он не отходил от Рэйч, прижимался к ее ногам, скулил и следовал за ней, как обезумевший фанат.
Адам устроил Рэйч наверху, в их солнечной спальне, окна которой выходили в сад. Там она могла отдохнуть и набраться сил перед химиотерапией. Друзья буквально завалили ее подарками: кашемировые пижамы, экологическая косметика, журналы, ароматические свечи без парафина. Я договорилась с Дэвидом, моим мастером маникюра, что он приедет сделать ей педикюр. «Сегодня розовый день!» – объявил он. Все время сеанса он развлекал ее рассказами о драмах на модных подиумах и о своих статусных клиентах. Когда я попыталась заплатить, он отмахнулся: «Это честь для меня».
Я чувствовала, что после возвращения Рэйч домой Мими стало легче. Ее жизнь снова стала нормальной. Мама ворковала с Берти наверху, и мрачный больничный кошмар немного рассеялся. Рэйч написала всем своим друзьям в Фейсбуке. «Извините, что пишу, как лауреат „Оскара“, но я просто обязана поблагодарить всех этих замечательных людей!» – сказала она нам с привычной душевной щедростью. Она тщательно фиксировала все предложения о помощи и каждый букет цветов, не позволяя раку сделать ее невежливой и невнимательной.
3 января
Россы предложили прислать машину с водителем, чтобы отвезти Рэйч на ее первую консультацию в Марсден.
– Так у тебя исчезнет хотя бы одна головная боль, – сказал Джонатан, чтобы Рэйч не чувствовала себя обязанной.
В трудные минуты люди часто говорят: «Если я что-то могу сделать…» Это социально обманчивая демонстрация добрых намерений. В прошлом я сама не раз такое говорила. Но только сейчас я поняла, как важно делать что-то, не дожидаясь, пока тебя попросят.
Наша подруга Каз присылала огромные блюда домашней лазаньи на всю семью. Университетская подруга Рэйч, Элис, забронировала перелет из Америки, хотя только что родила ребенка. Одна из подруг-мамочек вызвалась присматривать за Мими и отвлекать ее приглашениями поиграть с друзьями. Джеймс, мой друг еще с начальной школы, прилетел из Вашингтона. Его мать умерла от рака, и он понимал серьезность диагноза Рэйч.
Я поняла, как все мы должны сплачиваться вокруг страдающих людей. Мы боимся чем-то обидеть, перейти грань допустимого, вторгнуться в личный мир. Но Рэйч вступила в такой период жизни, когда для подобных опасений не оставалось времени. Мы должны быть рядом с ней. Без просьб. Нужно просто действовать.
Несколькими месяцами раньше Рэйч купила билеты на аншлаговый спектакль «Иерусалим». Она три дня просматривала билетный сайт, чтобы купить три билета. Ей хотелось пойти с подругами, Хелен и Викки, но теперь было не до того. Я решила, что могу все исправить. Меня не нужно просить – я буду действовать.
Я целый день обзванивала своих коллег по журналу, потом связалась с управляющим театром, чтобы он помог мне обменять билеты на «Иерусалим» на день после того, как у Рэйч начнется химиотерапия. Можно даже на утренний спектакль, когда в Вест-Энде будет не так шумно и многолюдно.
4 января
– Эм, я хочу тебя о чем-то попросить, – сказала мне Рэйч на следующий день после моей театральной эпопеи с заменой билетов.
Я сидела на ее постели и массировала ей ступни. Мама внизу занималась с девочками. Адам отправился в магазин за экологически чистыми продуктами – это посоветовал ему друг, жена которого сумела победить столь же зловещую болезнь с самыми плохими прогнозами.
– Я хочу, чтобы ты сходила на «Иерусалим» вместо меня. Я хочу, чтобы ты увидела этот спектакль за меня. А потом рассказала мне все.
– Нет, мы можем поменять билеты. Я уже договорилась…
– Я хочу, чтобы ты увидела его за меня, – твердо сказала Рэйч.
Мне не хотелось говорить о своих страхах. Рэйч понимала, что не увидит спектакль. Она никогда не сказала бы об этом вслух, это было не в ее духе. С чувством стыда я подумала, что на ее месте вряд ли смогла бы сделать такой щедрый жест. Рэйч хотела подарить свою радость другим, превратить свою боль в их радость, несмотря на всю жестокость и несправедливость жизни, которая будет продолжаться без нее.
– Конечно! Ты такая заботливая… – согласилась я.
– Я хочу, чтобы ты посмеялась с моими подругами. Сходи в театр, а потом повеселись с ними. Обещаешь?
– Торжественно обещаю повеселиться от души, Рэйч. Обещаю.
6 января
Джонатан прислал за нами черный «Мерседес». Он должен был отвезти нас в больницу Марсден и привезти обратно домой. Машина медленно выехала с тихой улочки, где находился дом Рэйч и Адама. Примерно через милю Рэйч стало плохо.
Водитель, не говоря ни слова, подвез нас к супермаркету, и я кинулась туда за надежным пакетом.
– Извините, – тихо сказала Рэйч водителю.
Тот закивал, по-прежнему храня каменное молчание.
– Может быть, он не говорит по-английски? – трагическим шепотом произнесла мама.
Мы постепенно приближались к больнице. Рэйч говорила, что Марсден – лучшее место для лечения подобных болезней. Атмосфера в машине становилась оптимистической, словно у всех нас появилась надежда.
Мы остановились у больницы. Адам помог Рэйч выйти из машины.
Тихий водитель неожиданно выглянул из окна машины и обратился ко мне.
Дождавшись, когда остальные отойдут подальше, он прошептал:
– Извините меня. Надеюсь, я не показался вам грубым. Нам не велят разговаривать с пассажирами. НИ ЕДИНОГО СЛОВА. Я должен вести себя спокойно и тихо.
Мы сидели в приемной и пили кофе. Я рассказала всем о том, что водитель не должен произносить «НИ ЕДИНОГО СЛОВА». Наверное, Джонатан дал суперсуровые инструкции, и водитель воспринял их слишком буквально.
