То, что случилось дальше, повергло Степу в шок. Хрюн подошел вплотную к ванной, ударился головой о дверь, которая открывалась наружу. Дверь дрогнула, но не открылась. Кабанчик, задрав голову, хрюкнул, потом отступил на два метра назад, разогнался и, подпрыгнув, треснулся боком о дверь. За этой попыткой открыть дверь, последовала еще одна попытка, потом вторая, третья…
– Аня, – крикнула в детскую Степа. – Иди сюда.
Аня вышла из комнаты в тот момент, когда Хрюн в очередной раз грохнулся о дверь.
– Что это с ним? Он нам так дверь испортит. Может, открыть?
Степа открыла дверь. Хрюн подбежал к ванной, стал на задние лапы и перевалился через бортик. Припав к смесителю, стал слизывать капли.
– Ты воду в миску наливала? – спросила Степа, удивившись тому, с какой жадностью Хрюн слизывает воду.
– А то! Только что полную миску выдул. Может, у него диабет? Говорят, тем, кто болеет этой болезнью, всегда пить хочется.
– А свиньи разве болеют диабетом? – озадачилась Степа.
– Собаки же болеют! Мама никогда не разрешает давать Бобби конфеты.
– А Хрюну ты давала? – насторожилась Степа.
– Стану я его конфетами кормить! Он сам взял. Стянул с журнального стола коробку «Рябина в коньяке» и все конфеты подчистую слопал.
– Конфеты с коньяком? – прозрела Степа. – Он же пьяный!
– Ну это вам, тетя Степа, лучше знать: пьяный ваш свин или трезвый.
– Что же мне теперь с ним делать? – запричитала Степа. – Ему, наверное, плохо?
Этим вопросом она встретила меня и Алину.
– Проспится, – успокоила я Степу.
Хрюн и впрямь напился воды, успокоился и завалился спать в гостевой комнате.
– Степочка, у нас к тебе деловое предложение, – ласково начала Алина. – Ты только нас правильно пойми. А что, если тебе немного поработать в психиатрическом отделении?
Степа отпрянула от Алины и с недоумением на нее посмотрела:
– С чего это вдруг?
– Степа, ты только сразу не отказывайся, – подключилась я и вкратце пересказала разговор с доктором Темочкиным. – Разве могла вчера Лика навещать мужа? Она ведь в это время была с тобой? В три часа дня, вспомни, что вы делали?
Степа сморщила лоб, вспоминая события предыдущего дня.
– Кажется, чай пили. Разговаривали. Лика делилась со мной творческими планами.
– Вот видишь! К тому же она неоднократно нам говорила, что ее к Павлу не пускают.
– И то верно. А если его навещает первая жена! Такой вариант вам в голову не приходил?
– Но ведь они давно разошлись? Как такое может быть? Бывшую жену в отделение впускают, а настоящую – нет?
– И что с того? Вдруг она имеет отношение к медицине, работает в этой больнице? Короче, никакой санитаркой я наниматься не пойду, пока мы не съездим к первой жене Громова, – в ультимативной форме заявила нам Степа.
– А как мы ее найдем?
– Что бы вы без меня делали? – с несвойственным ей хвастовством спросила Степа. – Поехали к соседке Громовых, к тете Глаше.
– К той, что спасла Павла от голодной смерти после развода с той женой? – вспомнила я наш первый разговор с Ликой Громовой.
– Именно к ней.
Тетя Глаша жила с Громовыми на одной площадке, что называется, через стенку. Спросив для порядка «кто?» и услышав ни к чему не обязывающее «свои», она распахнула настежь дверь.
Увидев соседку Громовых, я невольно растянула рот в улыбке. Перед нами стояла полненькая старушка с гладким и блестящим, как блин, лицом. Ее голову покрывал ситцевый платочек, концы которого были кокетливо завязаны бантом на макушке.
– Тетя Глаша? – спросила Алина.
Старушка в ответ улыбнулась и, кивнув бантом, ответила:
– Тетя Глаша, или, если хотите, конечно, Глафира Кузьминична. А вы кто?
– Вообще-то мы подруги вашей соседки, Лики Громовой. Вы ведь в курсе, какое несчастье с ней случилось?
– Ой-ой-ой, не говорите, как же ее угораздило? – запричитала старушка.
– Глафира Кузьминична, мы бы хотели с вами поговорить.
– Да-да, вы заходите, не стойте на лестничной площадке. – Тетя Глаша посторонилась, пропуская нас в квартиру. – Я тут пироги затеяла, давайте на кухне посидим, а то боюсь, что с вами заговорюсь, а они у меня сгорят.
Когда мы расселись вокруг стола, тетя Глаша, не спрашивая, выставила перед нами ярко-красные в белый горох чашки и огромное блюдо уже испеченных пирожков.
– Как там Лика? – спросила она, наливая в чашки чай. – Если понадобится подежурить в больнице, можете на меня рассчитывать. Я к Лике очень хорошо отношусь. Славная девочка. Тихая, вдумчивая, заботливая. Павла терпит. Вы ведь знаете, все эти великие как дети, – вздохнула она.
– Спасибо, тетя Глаша. Так все некстати… Павел в больнице, а тут Лика с балкона сорвалась. За Лику вы не переживайте, мы ее не оставим, все, что нужно, сделаем: сиделку наймем, лекарства купим. А вот с Павлом сложнее. Мы с ним не знакомы. Захочет ли он, чтобы к нему ходили посторонние люди? Мы вот о чем хотели спросить: у вас есть адрес или хотя бы телефон его первой жены?
– Лиды, что ль? Вы думаете, она будет с Павлом сидеть? – удивилась тетя Глаша.
– Ее тоже зовут Лида? – я не смогла сдержать своего удивления. – Надо же! И первую, и вторую жену зовут Лидией.
– Сама в свое время удивлялась, – усмехнулась тетя Глаша, – но потом Лика попросила меня называть ее Ликой, и все стало на свои места. Та – Лида, эта – Лика.
– А какая она, Лида Громова, первая жена Павла? Почему вы сказали, что она не будет с ним сидеть? – спросила я, про себя подумав: «Собственно, почему она не может навестить бывшего мужа? Что в этом такого? Не все же после развода становятся врагами? Если окажется, что Лидия Громова внешне похожа на Лику, необходимость устраивать Степу санитаркой в больницу отпадет сама собой».
– Ой, – вздохнула старушка. – Чертовка она! – в сердцах сказала она и следом добавила: – Но красавица. Яркая такая. Брюнетка! Волосы распустит, красной помадой губы наведет и ходит, как ведьма на шабаше. И фигура у нее – не то что у нашей Лики. Грудь, бедра – все при ней. Лика против Лидки – серая мышка.
– А разошлись почему?
– Да как почему? Потому что не пара она ему. Ей бы гулять да красоваться, а Паша все больше в своем научном институте пропадал. Да и сколько он по тем временам зарабатывал? Крохи! А Лидке много надо было. Ей бы блестеть! Платья, кольца, сережки… А тут еще пацан их деньги постоянно тянул: то на велосипед, то на магнитофон…
– Какой пацан? – заинтересовалась Алина. – У Павла и Лиды есть сын?
– Да Лидкин это мальчонка. Павел ее с ребенком взял. Мальчику тогда пять лет было. Павел его усыновил и фамилию свою дал. Михаил Громов! Звучит? А был кем? Мишкой Шмаргиным! Есть разница? Есть. Только пословицу знаете: «Яблоко от яблони не далеко падает»? Весь в Лидку! Избалованный, грубый, ленивый. Потом вроде бы перерос. Встречала я как-то Лиду. Рассказывала о сыне: в институт поступил, юристом хочет стать.
