А мне два-три свободных дня пригодятся, чтобы как-то помочь сестре, попавшей в очень неприятную историю…
Решено – болеть!
Я все-таки начинаю судебное заседание и старательно вникаю в происходящее, но при этом периодически деликатно чихаю в носовой платок.
Плевакин, заглянувший в зал, как раз застает мои манипуляции с платочком и недовольно хмурится. Анатолий Эммануилович убежден, что все наши судьи, как космонавты, должны обладать образцово-показательным здоровьем – и моральным, и физическим. Моя простуда компрометирует наш самый справедливый в мире суд. Пожалуй, теперь начальник сам выгонит меня на больничный.
Чихая и сморкаясь, я дотягиваю до перерыва. До его наступления мы как раз успеваем выяснить, что Свекольников в бытность свою директором «Райстроя» исправно визировал все документы, нуждающиеся в подписи руководителя, но далеко не всегда читал их, полностью доверяя своему опытному секретарю-референту.
К сожалению, вызвать в суд этого суперспециалиста невозможно, так как она – это дама – пару лет назад уехала из России и теперь живет то ли в Италии, то ли в Испании, то ли в Греции, где именно, Свекольников не знает.
Мне почему-то думается, что госпожа референт обитает у того самого теплого моря, волны которого рассекает роскошная яхта Петра Давидовича Фокса, но это не более чем предположение, которое я не озвучиваю.
Зато я выражаю сожаление по поводу невозможности увидеть и услышать как эту самую мадам, так и бывшего главного бухгалтера предприятия. У бухгалтера, правда, безусловно уважительная причина для неявки в суд: он умер. Но ничего криминального – возраст.
– Главному бухгалтеру компании «Райстрой» Сергею Махову было за семьдесят, – с печальной улыбкой разводит руками Орехов. – Сергей Иванович был человеком с огромным профессиональным багажом, очень опытным и мудрым, жаль, что теперь нет возможности обратиться к нему по деловым вопросам.
– А Сергея Ивановича тоже пригласил на работу лично ПэДээФ? – спрашиваю я.
Вопрос не праздный. Похоже, в компании «Райстрой» велась своеобразная кадровая политика – там очень уважали стариков-пенсионеров и смело ставили их на руководящие должности. Нетипично для нынешнего времени, когда эйчаров специально учат обращать особое внимание на возраст соискателей и не принимать на работу тех, кто старше сорока лет.
– Э-э-э… Я, признаться, не в курсе тонкостей кадровой политики компании, – увиливает от ответа Орехов.
Я смотрю на Ильина. Он понятливо кивает и уже строчит в блокноте. Полагаю, попросит суд вызвать свидетелем начальника кадровой службы «Райстроя» сразу, как только выяснит его имя. Надеюсь, хотя бы этот топ-менеджер компании еще жив и находится в пределах досягаемости.
Уходя на перерыв, я снова смотрю на прокурора. Дима охарактеризовал Ильина как дико въедливого и дотошного, и я от души надеюсь, что он не пропустил мимо ушей упоминание влиятельной персоны по прозвищу ПэДээФ.
А Ильин как раз собирает со стола бумаги, раскладывает их по папкам и явно затрудняется с маленьким желтым листочком для записей: откуда он взялся?
Мне, конечно, не видно, но я почти уверена, что на желтом стикере разборчиво написано полное ФИО: «Петр Давидович Фокс». Возможно даже, заглавные буквы с прямым намеком подчеркнуты цветным маркером. Желтым. Или зеленым…
«В Отдел МВД России
по району Восточное Измайлово, г. Москва,
Кузнецовой Натальи Владимировны,
проживающей по адресу такому-то, телефон такой-то,
ЗАЯВЛЕНИЕ
18 сентября сего года я, гражданка Кузнецова Н. В., познакомилась в парке с плачущей женщиной, представившейся менеджером риелторского агентства «Санторин» Галиной Николаевной Плетневой. На протяжении приблизительно двух недель с момента знакомства так называемая Плетнева активно втиралась ко мне в доверие и три дня назад предложила выгодный вариант обмена моей двухкомнатной квартиры на трехкомнатную в том же районе с доплатой 500 000 рублей. Согласившись на это предложение и не сомневаясь в добрых намерениях так называемой Плетневой, я передала ей под расписку (копия прилагается) полмиллиона рублей и подписала какие-то бумаги, в спешке не прочитав их. После этого так называемая Плетнева перестала отвечать на мои звонки и вообще пропала, а в агентстве «Санторин» мне сообщили, что сотрудница с таким именем уже уволена. Встретившись с настоящей Галиной Плетневой, я обнаружила, что это совсем другая женщина, чьи служебные визитные карточки (их скан-копия прилагается) использовала мошенница (ее фото прилагается). Эта женщина не только забрала у меня деньги, но и осуществила продажу моей квартиры (копия свидетельства права собственности прилагается), на которую теперь претендуют неизвестные мне люди, требующие от меня освободить жилплощать.
Прошу произвести расследование вышеуказанных событий в соответствии со ст. 159 УК РФ.
О своей ответственности за дачу заведомо ложных показаний по ст. 306 УК РФ проинформирована.
Дата, подпись, расшифровка подписи».
Натка аккуратно вывела свои ФИО, перечитала написанное и понесла бумагу, над которой трудилась битый час, дежурному сотруднику, мимоходом забросив в корзину с канцелярским мусором три предыдущих варианта заявления.
Дежурный – рыхлый парень с безразличным взглядом – потребовал Наткин паспорт, задумчиво изучил его, неспешно прочитал заявление и так же неторопливо зарегистрировал его. На Наткин взгляд, всем его действиям решительно не хватало темпа и драматизма.
Ее история была такой возмутительной и шокирующей, что дежурный, читая ее, непременно должен был стряхнуть с себя сонную одурь, вскричать, к примеру: «Да не может такого быть!» или: «Вот же подлость какая!» – и посмотреть на Натку взглядом, полным сочувствия и готовности деятельно помочь. Потом он должен был вскочить, одернуть форменную тужурку и со словами: «Я незамедлительно доложу…» – умчаться в кабинет начальника, откуда вскоре они выбежали бы вместе, уже с пистолетами наголо и с криком: «Группу захвата, немедленно!»
Ничего такого не случилось.
Дежурный молча вернул Натке паспорт и, поскольку она, ожидая совсем другого развития событий, не спешила забрать свой документ, положил его перед ней с легким шлепком.
Этот жест выразил хоть какие-то эмоции дежурного, но совсем не те, каких ждала Натка. Тот явно досадовал, что Натка его задерживает. Дежурный хотел, чтобы она уже ушла, и ему были безразличны ее желания, страдания и переживания. «Какая у нас все-таки нечуткая полиция!» – подумала Натка, а вслух спросила:
– И что теперь?
– Вы свободны, – сказал дежурный, перекладывая тощую папочку с Наткиным заявлением на край стола, в стопку таких же файлов. – А мы будем работать.
– И как я узнаю результаты вашей работы?
– Вам сообщат, – дежурный перевел взгляд за Наткину спину. – Следующий, давайте уже!
