«Правильная», кстати говоря, была там же, только на заднем плане. Настоящая Галина – очень прилично одетая, в костюме и с прической, ничуть не похожая на девочку-школьницу, – раскладывала на стойке буклеты, а поддельная оживленно беседовала с пожилой женщиной, явно посетительницей: у той из открытой сумки-кошелки веером торчали разномастные листовки, собранные наверняка там же, на выставочных стендах. Лже-Галина и дама с листовками уютно устроились за столом, на котором тоже громоздились стопки проспектов, и один из них мошенница как раз листала, да так энергично, что в центре снимка образовалось размытое пятно. Зато лицо лже-Галины было видно хорошо, пусть и только в профиль.
На других фотографиях «Галины Плетневой» не было, но Натка понадеялась, что полиции для начала хватит и одного снимка квартирной мошенницы.
Она позвонила сестре, но та не взяла трубку – стало быть, очень занята. Досадно. Желание поделиться с кем-нибудь важной находкой было так велико, что Натка набрала номер Лины Плетневой, и та ответила сразу.
– Привет, это Наталья, я была у тебя вчера по поводу другой Плетневой, – напомнила о себе Натка. – Прикинь, я нашла ее!
– Да ладно?! Где, как?
– На фото в галерее снимков с выставки! Прислать тебе его, посмотришь на злодейку?
– Давай!
Натка телефоном пересняла с экрана фото лже-Плетневой и отправила снимок Лине в ватсап.
– Ну, точно! Она! – подтвердила Лина. – Та самая платиновая блондинка, что полдня тусила на нашем стенде, будто ей медом там было намазано! Что теперь будешь делать, пойдешь в полицию?
– Обязательно!
– Держи меня в курсе, я как бы тоже пострадавшая сторона.
– Так, может, теперь ты тоже подашь заявление?
– Может, и надо. Я подумаю.
Потом Натка снова попыталась дозвониться Лене, но опять не преуспела. Больше ждать она не могла – жажда действий и огромное желание поскорее найти и покарать мошенницу не позволяли ей оставаться на месте.
Натка скопировала ссылку на фото, чтобы в полиции могли распечатать его в максимальном качестве, сунула в сумку паспорт и расписку «Галины» в получении денег. Быстро оделась – не вызывающе, но к лицу, чтобы смотреться достойно, а то вдруг полицейские не примут ее всерьез – и отправилась в отделение.
Спеша и нервничая, Натка бежала по ступенькам с ускорением и слишком уж разогналась – на выходе столкнулась с коляской, которая как раз вдвигалась в открытый проем с неторопливой важностью танка. По счастью, ребенка в коляске уже не было, его мамаша занесла в квартиру на первом этаже на руках, но папу с коляской Натка чуть не сбросила с крыльца.
– Осторожнее, – пробормотал мужчина, во всех смыслах выведенный из равновесия.
– Простите, пожалуйста!
Натка простучала каблуками по ступенькам и с неудовольствием отметила, что ее эффектный выход из подъезда не остался без зрителей. Мимо как раз проплывала баба Люба: лосины в маках, вязаная кофта с бусинами, розовая водолазка, на ногах лаковые туфли с перепонками, на голове пышный белобрысый парик с игривым «локоном страсти», в руках пакет из «Магнита» – ну, чисто королева! Она с готовностью остановилась и ехидно спросила Натку:
– Что, проспала работу, теперь бежишь как на пожар?
– Ну, не всем же на пенсии прохлаждаться, – огрызнулась Натка и протопала мимо, но через несколько метров замедлила шаг, остановилась и оглянулась.
Баба Люба стояла все там же, укоризненно качая головой. «Локон страсти» плясал тугой пружинкой, цеплялся за крупные бусины на плече и потихоньку стягивал королевский парик набок. Волосяная башня медленно, как Пизанская, кренилась и в недалеком будущем грозилась рухнуть. Но Натка остановилась не в ожидании этого зрелища.
Увидев бабу Любу, она вдруг вспомнила, как та обозвала рыдавшую на лавочке «Плетневу» аферисткой. С чего бы это? Почему? Они, что же, знакомы?
Развернувшись, Натка зашагала обратно.
– Ты чего это? Чего ты? – баба Люба попятилась, явно неправильно истолковав выражение решимости на Наткином лице.
– Любовь… Как, простите, вас по отчеству? – Натка решила быть вежливой.
– Зачем по отчеству, мы ж ровесницы почти, можно просто Люба и на ты, – пожилая кокетка поправила накренившийся парик. – Чего тебе надо-то?
– Поговорить.
Натка огляделась. Звать «просто Любу» в гости не хотелось, компанейски сидеть с ней на лавочке во дворе – тоже. На скамейках пусть бабушки сидят, а Натка этой Любы моложе как минимум вдвое, что бы та себе ни думала…
– Вы пьете кофе?
– Капучинку могу, – осторожно согласилась баба Люба. – Особенно если с куросанчиком…
– Можно и с куросанчиком, – Натка, не став просвещать соседку относительно правильного названия французской выпечки, подхватила соседку под вязаный, с бусинами, шершавый рукав и потянула через двор. – Тут рядом есть пекарня, там отличная выпечка, я угощаю.
– Мне уже интересно, – баба Люба не сопротивлялась, смотрела с веселым удивлением. – Гляди-ка, ты ж всегда нос задирала, даже не здоровалась, а тут мы как подруженьки идем, чисто Шерочка с Машерочкой, это какой же медведь в лесу сдох?
В пекарне в предобеденный час был людно, за свежим хлебом и выпечкой стояла очередь, но в крохотном закутке, притворяющемся кафетерием, никого не оказалось. Натка усадила новую подружку за единственный столик, взяла ей «капучинку» и круассан с ванильным кремом, а себе американо.
– Ну, выкладывай, чего тебе надо-то, – подбодрила ее баба Люба, аккуратно тяпнув вставными зубами румяный круассан. – Не тяни, а то одной капучинкой не отделаешься.
Она захихикала, и отзывчивый парик опять затрясся, а с надкушенного круассана снежком посыпалась сахарная пудра.
– Как-то недавно в парке, неподалеку, женщина на лавочке плакала, – не стала тянуть Натка. – Я тогда к ней подсела, чтобы утешить, а вы как раз мимо проходили и назвали ее аферисткой. Почему? Вы ее знаете?
– У-у-у-у… Капучинкой точно не обойдемся. Коньячок у них тут наливают, нет? Ну и ладно, у меня с собой, – баба Люба деловито пошуршала в пакете и достала маленькую плоскую бутылочку. – Что? Не смотри так, как лекарство принимаю, от давления, у меня часто бывает пониженное. Тебе тоже накапать?
– Капайте, – Натка придвинула свою чашку.
– Ну, на здоровьице! – баба Люба приложилась к своей чашке, разулыбалась, подпихнула Натку вязаным локтем. – А вкуснее ведь стала капучинка! Ты пей, пей, я рассказывать буду…
Люба, Таня и Миша дружили с детства. Точнее, Люба с Таней дружили, а Миша лет с пяти никак не мог определиться, на какой из двух подруг он женится, когда вырастет. Люба была пухленькой блондинкой с голубыми глазами, Таня – худенькой брюнеткой с черными, обе красавицы, как тут определишься? Миша все колебался. В первой четверти на уроке физкультуры он признался в любви Тане, а во второй – Любе, и выбрал для этого совсем неподходящие место и время: школьную столовую, между пюре с котлетой и компотом. Танька сидела с подругой рядом, Мишкино признание Любе услышала, страшно обиделась, и тогда они впервые поссорились. На следующий день, разумеется, помирились, но только девчонки. Мишку обе игнорировали аж до третьего класса.
