– Я уже распаковала кое-что из ваших вещей, а с остальными помогу разобраться попозже. На ночном столике стоит кувшин с водой на тот случай, если ночью вам вдруг захочется пить. Ванная комната – в конце коридора.
«Ванная комната» – это было совершенно новое для Анны понятие. Ни с чем подобным ей еще не приходилось сталкиваться. Она посмотрела на экономку непонимающим взглядом.
– Это такая комната, – принялась объяснять фрекен Олсдаттер, – в которой имеется ватерклозет, или уборная, если по-нашему, и ванна, в которой можно мыться. Жена профессора была американкой, а потому она настояла, чтобы в квартире имелись все современные удобства. – Экономка слегка вскинула брови. Анна так и не поняла, то ли она одобряла, то ли, напротив, порицала жену герра Байера за все эти новшества. – Итак, мы вас ждем ровно в семь в столовой. – С этими словами фрекен Олсдаттер поспешно покинула комнату.
Анна подошла к гардеробу, широко распахнула дверцы и тут же издала восхищенный возглас при виде столь красивых нарядов. Четыре блузки из тончайшего батиста с высоким воротом и с застежкой из маленьких перламутровых пуговичек, две юбки из шерстяной материи. Но наибольший восторг у Анны вызвало нарядное вечернее платье с турнюром из какой-то блестящей шелковистой материи изумрудно-зеленого цвета. Наверное, это шелк, догадалась Анна. Она закрыла дверцы шкафа, чувствуя, как волна удовольствия разливается по всему телу, а потом отправилась на поиски ванной комнаты, руководствуясь подсказкой фрекен Олсдаттер.
Ванная комната показалась Анне самым чудесным из всех тех чудес, что она уже успела повидать за минувший день. В одном углу комнаты стояла широкая деревянная скамья, удерживающая эмалированный стульчак с дыркой посредине. Сверху на цепочке свисала железная ручка. Анна осторожно дернула за ручку, и вода автоматически омыла унитаз. Так вот он какой, этот туалет внутри дома, подумала она. По центру комнаты на полу, вымощенном кафельной плиткой, возвышалась глубокая, сверкающая белизной ванна. Разве можно сравнить ее с тем железным корытом, которым изредка пользовались они у себя дома в Хеддале, совершая семейные омовения. В том корыте разве что коз мыть, подумала Анна.
Размышляя обо всех тех чудесах, на которые она насмотрелась в течение дня, Анна вернулась к себе в комнату и взглянула на часы. Без четверти семь. Пора собираться на ужин. Она снова подошла к гардеробу, чтобы выбрать подходящий наряд для такого случая, и тут заметила, что на небольшом лакированном столике возле окна лежит ее ручка, которую предусмотрительно выложила экономка. Анна тут же дала себе слово, что немедленно напишет письмо Ларсу и своим родителям, расскажет им обо всем, что уже успела увидеть. А потом занялась собственным туалетом. Надо же выглядеть пристойно на самом первом ужине в Христиании.
15
Квартира 4
Дом 10, улица Святого Олафа
Христиания
24 сентября 1875 года
Дорогие Ларс, мамочка, папа и Кнут!
Заранее прошу у вас прощения за ошибки по части правописания и грамматики, но, надеюсь, вы оцените мой почерк. Ведь он стал гораздо, гораздо лучше! Уже целых пять дней я живу в Христиании, и меня просто распирает от желания поскорее поделиться с вами всем тем, что я уже успела увидеть, наблюдая за городской жизнью.
Первое, что меня поразило больше всего (не сочтите, пожалуйста, нескромным, что я упоминаю о таких вещах, да еще в самом начале письма), это такое приспособление с ручкой, с помощью которой ты смываешь все после того, как сходил по нужде. И оно находится прямо в квартире! А еще огромная ванна, которую заполняют водой и потом в ней моются. Я теперь моюсь горячей водой два раза в неделю! Боюсь, что фрекен Олсдаттер, экономка профессора Байера, да и сам герр Байер вообразили, что я какая-то заразная, коль скоро меня часами надо отмачивать в горячей воде.
Еще здесь везде газовые лампы, а в гостиной стоит такая огромная печь, что она больше похожа на величественный церковный алтарь. Но зато и тепла она дает очень много. В квартире такая жара, что порой мне просто не хватает воздуха. Кажется, еще чуть-чуть, и я упаду в обморок. Фрекен Олсдаттер ведет домашнее хозяйство, готовит и подает на стол. А еще к нам каждое утро приходит служанка: она убирает квартиру, стирает и утюжит белье. Так что я пока и пальцем не пошевелила, чтобы помочь им. Никаких поручений мне пока не дают.
Мы живем на третьем этаже многоэтажного дома на улице Святого Олафа. Из окон квартиры открывается очень красивый вид на парк, в котором местные жители гуляют по воскресным дням. Во всяком случае, из окна своей комнаты я вижу хоть какую-то зелень. И пару деревьев, но они уже почти голые. Ведь совсем скоро зима. И все же эти деревья хоть как-то напоминают мне о родном доме. (А вообще-то в городе с трудом отыщешь кусочек ничем не занятой земли: повсюду дороги, дома, улицы.)
Что же касается моих занятий музыкой, то я сейчас учусь играть на пианино. Герр Байер очень терпелив со мной, но мне кажется, что я очень тупая, и пока у меня получается плохо. Мои маленькие пальцы никак не хотят двигаться по клавишам так, как хотелось бы профессору.
Опишу вам свой обычный день, чтобы вы лучше поняли, как я тут живу. В восемь утра меня будит стуком в дверь фрекен Олсдаттер. Она уже стоит на пороге с подносом в руках. На подносе – мой завтрак. В этот момент я чувствую себя самой настоящей принцессой. Я пью чай. Постепенно я уже начинаю привыкать к его вкусу, съедаю также кусочек свежего белого хлеба. По словам профессора, точно такой же хлеб подают на завтрак в Англии и Франции. На подносе еще стоит вазочка с фруктовым повидлом, которое мажут на хлеб. После завтрака я одеваюсь в те платья, которые приготовила мне фрекен Олсдаттер. Они такие модные в сравнении с той одеждой, в которой я ходила дома. К девяти часам я иду в гостиную, и начинаются уроки музыки с герром Байером. Каждый урок длится чуть более часа. Он учит меня игре на пианино, а потом мы занимаемся нотной грамотой. Я учусь читать ноты. Мне нужно научиться понимать, как ноты, написанные на бумаге, совпадают с клавишами на пианино. Герр Байер – очень хороший учитель, и постепенно, благодаря его усилиям, я начинаю разбираться во всем этом. Отзанимавшись со мной, герр Байер идет в университет, где тоже преподает. Иногда встречается с друзьями, и они вместе обедают где-то в городе.
Средина дня – это мое самое любимое время. В первый день после приезда сюда фрекен Олсдаттер накрыла для меня одной обед в огромной столовой. И я сидела там совершенно одна, да еще за таким же огромным обеденным столом, и чувствовала себя ужасно одинокой. (Поверхность стола отполирована до такого блеска, что туда можно смотреться, как в зеркало.) Отобедав, я собрала посуду – тарелки, стакан – и понесла все на кухню. Фрекен Олсдаттер была просто потрясена. Сказала, что это ее работа – убирать со стола. Но я в этот момент уголком глаза успела разглядеть еще одно чудо: большую чугунную плиту, которая тоже топится газом. Фрекен Олсдаттер даже показала мне, как именно она работает: поставила кастрюльку, а потом зажгла газовую горелку. И пожалуйста, вари себе что хочешь. Совсем другое дело в сравнении с тем, как варим мы на открытом огне очага. И все же и кухня, и эта плита, все так напомнило мне наш дом, что я попросила экономку, можно сказать, умолила ее позволить мне обедать вместе с ней на кухне в те дни, когда герр Байер обедает вне дома. И с тех пор мы почти каждый день обедаем вместе с ней. Ведем всякие разговоры, как старые добрые друзья. Она очень хорошая женщина и прекрасно понимает, какой странной кажется мне моя новая жизнь в большом городе. После обеда у меня час свободного времени. Я отдыхаю у себя в комнате, обычно читаю всякие книги, которые, как говорит герр Байер, должны расширить мой кругозор. Например, сейчас я читаю пьесу одного английского писателя в переводе на норвежский язык. Писателя зовут Уильям Шекспир. Наверняка вы слышали о нем. Правда, он уже давно умер. Первая из его пьес, которую я прочитала, повествует об одном шотландском короле по имени Макбет. Пьеса очень печальная. В конце все герои погибают!
