Он принес ей поэму Ибсена «Пер Гюнт», а вручая книгу, вдруг осторожно стиснул Анне руку. Анна даже замерла от неожиданности. Этот жест четко сигнализировал, что их отношения с Ларсом перешли на какой-то новый уровень близости и что он ей больше уже не брат, как она считала всегда. Она скользнула взглядом по его лицу и тут же заметила, что его ярко-синие глаза тоже смотрят на нее совсем иначе, чем обычно. Внезапно Ларс показался ей совсем чужим, незнакомым человеком. Ночью, лежа в постели без сна, Анна невольно ежилась, вспоминая тот взгляд Ларса. Она отлично понимала, что он значит.
Судя по всему, родители тоже были хорошо осведомлены о намерениях Ларса.
– Мы можем купить землю Трулссена в качестве приданого для Анны, – подслушала она однажды ночью разговор отца с матерью.
– Можно подыскать для Анны партию и получше, – тихо отвечала Берит своему мужу. – Вспомни, у Хааконссенсов из Бе сын до сих пор не женат.
– Нет, хочу, чтобы дочь жила рядом с нами, – ответил Андерс тоном, не терпящим возражений. – Конечно, земли Трулссена – не бог весть что. Пожалуй, года три, пока мы не восстановим почву, они не будут приносить никакого дохода. Но если мы все же сумеем восстановить почвенный покров, то тогда наш урожай зерновых станет вдвое больше. Думаю, Ларс – это самая подходящая кандидатура для Анны… Тем более с учетом всех ее… недостатков.
Последние слова отца застряли в памяти Анны, словно заноза. В ней с каждым днем нарастало сопротивление родительским планам, особенно когда родители стали почти открыто обсуждать будущую свадьбу дочери и Ларса. Неужели они даже не спросят у меня, негодовала в душе Анна, хочу ли я выходить замуж за Ларса. Но никто и не собирался интересоваться ее мнением на сей счет, а сама Анна так и не осмелилась сказать отцу и матери, что, хотя Ларс ей нравится, она совсем не уверена в том, что сможет полюбить его.
Иногда она пыталась представить себе, каково это – поцеловать мужчину. Почему-то она заранее знала, что ей все эти поцелуи совсем не понравятся. Что же до другого, того акта, в результате которого на свет появляются дети, то тут она и вовсе терялась в догадках, смутно представляя, как все будет происходить. Иногда по ночам она слышала тихие стоны и поскрипывание кровати, звуки, долетавшие из родительской спальни. Однажды она даже спросила у Кнута напрямую, что бы это могло значить, но тот лишь хитровато ухмыльнулся в ответ и сказал, что именно так они все и появились на свет. И разве она не знает, как корову ведут на случку с быком… Анну само это сравнение привело в откровенное замешательство. Она вспомнила всю картину, как толкают упирающееся животное, чтобы оно взгромоздилось на холку коровы, а фермер в это время крепкой рукой направляет «штуковину» быка и заталкивает ее внутрь коровы. А потом через какое-то время на свет появляется теленок.
Хорошо бы спросить у мамы, неужели и у людей все происходит точно так же? Но разве у нее хватит храбрости интересоваться такими вещами у матери?
Что еще больше огорчало Анну, так это то, что все лето она сражалась с книгой под названием «Пер Гюнт». Дочитала до конца, потом перечитала заново и еще раз и все удивлялась сама себе. Никак она не могла взять в толк, ну почему главная героиня поэмы, бедная деревенская девушка по имени Сольвейг, всю свою жизнь прождала ужасного лоботряса и гулену Пера Гюнта. А когда он наконец соизволил вернуться, то с радостью приняла его и уложила шальную голову парня с его лживыми устами себе на колени.
– Я бы такую башку отрубила и бросила ее Виве, чтобы она играла с ней, как с мячом, – пробормотала Анна вполголоса, уже подходя к дому.
Единственным ее достижением за минувшее лето стало важное решение, которое она приняла: никогда, никогда и ни за что на свете не выходить замуж без любви.
В конце тропинки показался крепко сколоченный бревенчатый дом, который сохранял неизменным свой облик уже для нескольких поколений их семьи. Покрытая дерном крыша выделялась ярким квадратом, радующим глаз своей сочной зеленью на фоне более темных крон могучих елей, выступавших из лесной чащи. Анна зачерпнула ковш воды из бочки, стоявшей рядом с крыльцом, и наспех помыла руки, чтобы смыть с них запах коров, а потом вошла в дом. Веселенькая комната, одновременно и кухня и гостиная. Как она и предполагала, все керосиновые лампы уже горят на полную мощь.
Посреди комнаты – огромный стол, застеленный скатертью в яркую клетку, рядом у стены – пузатый резной буфет из соснового дерева. Старинная печь, которая топится дровами. Огромный открытый очаг, на огне которого они с матерью подогревают чугунный горшок с кашей на завтрак и ужин, а на обед варят овощи и мясо. В задней части дома располагались спальни: спальня для родителей, комната Кнута и крохотная спаленка Анны.
Взяв лампу со стола, Анна пересекла комнату, ступая по изрядно выщербленному полу, и отворила дверь в свою каморку. Поскольку кровать стояла прямо за дверью, то Анна едва могла протиснуться в комнату, да и то боком. Она поставила лампу на ночной столик и сняла с головы чепец. Золотисто-рыжие волосы, делающие девушку похожей на модели Тициана, широкой волной рассыпались по плечам.
Анна взяла потемневшее от времени зеркальце и, усевшись на кровать, стала разглядывать себя. Вытерла грязь со лба. Нужно же появиться к ужину в пристойном виде. Какое-то время она бесцельно пялилась в потрескавшееся стекло. Нет, она совсем не находила себя привлекательной. Слишком маленький нос, особенно в сравнении с огромными голубыми глазами и пухлыми, красиво очерченными губами. Вот от зимы будет хоть одна польза. Веснушки, летом густо усеявшие переносицу и рассыпавшиеся по обеим щекам, вначале побледнеют, а потом и вовсе исчезнут с ее лица, чтобы снова появиться вместе с наступлением весны.
Анна подавила вздох и отложила зеркальце в сторону, потом снова осторожно просунулась обратно на кухню и глянула на часы, висевшие на стене. Семь часов. Но в доме пусто. И где все? Ведь к ужину они ожидали отца и Кнута, которые должны были подъехать сюда с большой фермы.
– Эй, кто дома? – крикнула Анна, но ее вопрос остался без ответа. Тогда она вышла на крыльцо. Уже совсем стемнело. Она обошла дом с тыльной стороны и направилась туда, где прямо в землю был вколочен грубый массивный сосновый стол. К своему удивлению, именно там Анна и обнаружила своих. Родители и Кнут восседали за столом вместе с каким-то незнакомым господином. Его лицо освещал язычок пламени керосиновой лампы.
– Куда ты запропастилась, дитя мое? – спросила у Анны мать, поднимаясь из-за стола навстречу.
– Ты же сама, мама, попросила меня проверить, как коровы спустятся с горы в долину.
– Столько времени! Ты ведь ушла бог весть когда, – попеняла дочери Берит.
– Потому что долго искала Розу. Она отбилась от стада и отстала от остальных коров на целую милю, если не больше.
– Но, слава богу, ты уже дома! – В голосе Берит послышались нотки облегчения. – Этот господин приехал сюда вместе с твоим отцом и братом специально для того, чтобы повидаться с тобой.
Анна глянула на незнакомца. С чего бы ему вдруг захотелось повидаться с ней? Еще никто и никогда за всю ее, пусть и короткую, жизнь не выказывал такого желания. Она глянула на мужчину более внимательным взглядом и поняла, что он явно не из деревенских. Темный, хорошо сшитый сюртук с широкими лацканами, шелковый галстук, брюки из тонкой шерстяной фланели, слегка забрызганные грязью внизу. Нет, определенно все выдавало в нем жителя большого города. Большие, закрученные вверх усы, напоминающие рога барана. Судя по внешности, мужчине уже за пятьдесят. Внезапно Анна перехватила его взгляд и поняла, что он тоже рассматривает ее. Неожиданно он ободряюще улыбнулся.
