* * *
Вернувшись к себе во Фроскехасет, Том почти сразу же исчез из комнаты, видно желая побыть какое-то время в одиночестве. Я понимала, что визит к отцу разбередил его старые душевные раны. Отказ Феликса признать Тома своим законным сыном – это тот шрам на его сердце, который вряд ли когда-нибудь затянется полностью. Особенно зная, каков сам Феликс, в чем я только что могла убедиться лично. Я присела на диван и стала коротать время, просматривая рукописные ноты того концерта, который когда-то написал Йенс Халворсен-старший. Эти нотные листы небрежной стопкой лежали на столе прямо передо мной. Я рассеянно глянула на самую первую страницу. Но вдруг мое внимание привлекли крохотные циферки, написанные тоже от руки в самом нижнем правом углу листа. Пришлось поднапрячь мозги и вспомнить школьную программу. Я взяла ручку, достала свою записную книжку и стала черкать на последней странице, преобразуя римские цифры в привычные нашему глазу арабские.
– Ну, конечно же! – воскликнула я с ликованием в голосе, когда работа была завершена. И подумала: «Вот эта новость точно должна понравиться Тому».
– С вами все в порядке? – поинтересовалась я у Тома, когда он наконец вынырнул откуда-то из глубин дома.
– Все нормально! – коротко ответствовал он, присаживаясь рядом.
– Мне жаль, Том, что наш визит к Феликсу так расстроил вас.
– А мне жаль, что я вас с ним познакомил. Ну почему я ожидал увидеть его другим человеком? Ничто и никто в этой жизни не меняются. В этом, как мне кажется, Алли, вся правда жизни.
– Наверное, вы правы, Том, – перебила я его. – Но давайте сменим тему разговора. По-моему, мне удалось раскопать кое-что очень и очень интересное.
– Что именно?
– Исходя из ваших слов, я поняла, что вы уверены в том, что этот концерт был сочинен вашим прапрадедушкой, да? Йенсом Халворсеном-старшим. – Я показала на ноты.
– Да, именно так я и считаю.
– А что, если это не так?
– Алли, но его имя значится на первом листе партитуры в рукописном варианте. – Том глянул на меня, несколько сбитый с толку моими вопросами, потом указал на фамилию композитора. – Вот! Вот это имя прямо перед вами. То есть получается, что музыка написана именно им.
– А у меня несколько иное мнение. Что, если концерт, ноты которого вы нашли у себя в доме, написан вовсе не вашим прапрадедом Йенсом Халворсеном, а вашим прадедом, тоже Йенсом, которого в семье все звали Пипом? Что, если это тот самый «Героический концерт», который он в свое время посвятил Карин, но который так никогда и не прозвучал на публике? Наверное, в свете всех тех печальных событий, о которых вы мне рассказывали вчера, Хорст после самоубийства сына отнес и спрятал ноты концерта на чердаке. Потому что после трагической гибели сына и невестки ему невыносимо было слышать обо всем, что связано с этой музыкой.
Мои слова повисли в воздухе. Я взглянула на Тома, пытаясь понять, дошло ли до него все то, что я только что сказала.
– Продолжайте, Алли. Я слушаю.
– Вы сказали мне, что музыка концерта очень норвежская по своему стилю. Да, несомненно, это так. Но я не историк музыки, а потому не смею ничего утверждать наверняка. Однако те фрагменты, которые вы наиграли мне вчера, – они никак не вписываются в музыкальные традиции начала двадцатого века. Я услышала в этой музыке отголоски музыки Рахманинова, а также еще более заметные отсылки к музыке Стравинского. А все наиболее значительные произведения последнего появились лишь в двадцатые и тридцатые годы, то есть много лет спустя после смерти Йенса Халворсена-старшего.
Последовала еще одна долгая пауза. Том погрузился в размышления над моими словами.
– Вы правы, Алли, – сказал он наконец. – Собственно, из чего я исходил в своих рассуждениях? Старые нотные листы, а сколько им лет, восемьдесят, девяносто или все сто, об этом я даже не задумывался. И потом, на чердаке я обнаружил целую груду старых нот. Наверняка все эти музыкальные сочинения принадлежали Йенсу Халворсену-старшему. Вот я и подумал, что партитура концерта тоже принадлежит ему. Ведь нигде, включая титульный лист, не указано, что это «Героический концерт», который сочинил уже его внук. Вы сами можете в этом убедиться. Впрочем, сейчас, когда я начинаю размышлять о своей находке более обстоятельно, я прихожу к выводу, что, скорее всего, вы правы.
– Вы говорили, что партитура с полной оркестровкой концерта была уничтожена после того, как в театр попала бомба и он был наполовину разрушен. А это, – я показала на нотные листы, – наверное, оригинальная рукопись концерта Пипа, а именно его фортепьянная часть. Работу над ней он завершил, судя по всему, еще до того, как решил назвать свой концерт «Героическим».
– Произведения моего прапрадедушки, и в этом вы абсолютно правы, действительно написаны в более романтическом ключе, но они во многом и более вторичны. А в этой музыке чувствуется огонь, страсть… Она в корне отличается от той музыки, которую писал Йенс Халворсен-старший. – Том изобразил на своем лице слабую улыбку. – Боже мой, Алли! Подумать только! Мы познакомились с вами, чтобы я помог вам разобраться с вашими семейными тайнами. А сейчас выходит, что это вы помогаете мне докопаться до истины в нашей семейной истории.
– Между прочим, на то, что это – истина, указывает одно неопровержимое доказательство, – ответила я, даже не скрывая собственного самодовольства.
– Какое?
– Да вот, взгляните сами! – Я указала Тому на крохотные буковки в нижнем правом углу нотного листа. А потом зачитала вслух.
– MCMXXXIX.
– А что это значит?
– Вы что, не изучали в школе латынь? – спросила я у него.
– Нет.
– А я вот изучала и потому хорошо знаю римские цифры.
– Я вижу, что это римские цифры. Но что они означают?
– Они означают год. 1939 год.
Том снова умолк, потрясенно переваривая мое сообщение. Он заговорил после затяжного молчания:
– Следовательно, это действительно концерт, написанный моим дедушкой.
– Судя по этой дате, да.
– Я… даже не знаю, что сказать.
– Да я и сама в полной растерянности. Особенно после всего того, о чем вы мне поведали вчера.
Мы оба замолчали.
– Бог мой, Алли, но это же совершенно невероятная находка! – воскликнул наконец Том, снова обретя дар речи. – И даже не потому, что с этой музыкой связано столько всяких переживаний, но еще и потому, что премьера концерта должна была состояться именно здесь, в Бергене, почти семьдесят лет тому назад. И исполнять этот концерт должен был наш Филармонический оркестр. Но, к сожалению, по известным вам причинам, премьера концерта так и не состоялась. Никогда.
– Да. И Пип посвятил свой концерт Карин, которая… была героиней всей его жизни.
Я больно прикусила губу, чтобы не расплакаться. Как все это созвучно, подумала я, всем тем недавним трагедиям, что случились и в моей жизни.
