Астрид в ужасе поднесла руку ко рту.
– Что с ним случилось? – спросила она у сына.
– Выпрыгнул неудачно из окна, спасаясь от огня. Их дом подожгли, – объяснил Пип.
– Бедный мальчик! – сочувственно воскликнула Астрид. – Хорст, отведите с Пипом девочек в гостиную. А вы, Бо, – она жестом указала на стул, стоявший в прихожей рядом с телефоном, – садитесь сюда. Сейчас я осмотрю ваши раны.
– Мама у нас дипломированная медсестра, – негромко пояснил Пип Карин, когда они вместе с Хорстом и Элле направились в гостиную. – Наверняка в обозримом будущем тебе еще предстоит выслушать историю любви моих родителей. Ведь мама влюбилась в моего отца, выхаживая его после операции аппендицита.
– Выглядит она моложе его.
– Так оно и есть. У них разница в возрасте пятнадцать лет. Отец любит повторять, что выбрал себе в невесты девочку. Ведь мама забеременела мною, когда ей едва исполнилось восемнадцать. Эти двое обожают друг друга.
– Пип…
Он почувствовал, как тонкие нежные пальцы Карин коснулись его руки.
– Спасибо тебе за все… от всех нас…
* * *
Вечером, уже после визита врача, который перебинтовал раны Бо и выписал ему направление в больницу, чтобы сделать рентген локтевого сустава и определить, не сломана ли кость, Элле и Астрид помогли Бо подняться наверх и уложили его на кровать в комнате Пипа.
– Бедный мальчик, – снова повторила Астрид, спустившись вниз, чтобы заняться приготовлением ужина, и Пип проследовал за ней на кухню. – Он совершенно обессилел. Отец рассказал мне кое-что из того, что творится сейчас в Лейпциге. Подай мне, пожалуйста, нож для чистки картофеля.
– Вот! – Пип подал матери нож.
– Получается, что они не столько гости, приехавшие познакомиться с Норвегией, сколько беженцы, спасающиеся от погромов.
– И то и другое, я думаю.
– И как долго они собираются здесь пробыть?
– Если честно, мама, не знаю.
– Они евреи?
– Карин и Элле – да, насчет Бо – не уверен.
– Трудно поверить в то, что в Германии могут твориться подобные безобразия. Однако приходится верить. Сегодня в нашем мире полно жестокостей. – Астрид вздохнула. – А что Карин? Как я понимаю, это и есть та самая девушка, о которой ты нам столько рассказывал, да?
– Да, – ответил Пип, ожидая продолжения. Но мать всецело сосредоточилась на чистке картофеля без каких-либо дополнительных комментариев.
– Энергичная девушка… И очень броская… С такой точно не соскучишься, – наконец обронила Астрид после затянувшейся паузы.
– Да, мама, она меня определенно вдохновляет. Благодаря Карин я столько всего узнал, – ответил Пип, словно оправдываясь перед матерью.
– Это именно то, что тебе надо. Сильная женщина рядом. Взять твоего отца, к примеру. Одному богу известно, что бы он стал делать без меня, – рассмеялась Астрид. – В любом случае я горжусь тобой, сын, за то, что ты вызвался помочь друзьям, оказавшимся в беде. Мы с твоим отцом постараемся помочь им, чем сможем. Хотя…
– Хотя что, мама?
– Хотя твое гостеприимство имеет и оборотную сторону. Придется тебе спать в гостиной на диване до тех пор, пока Бо не поправится.
* * *
После ужина на террасе с видом на прекрасный фьорд Элле отправилась наверх, посмотреть, как там Бо и поужинал ли он. Еду она подала ему на подносе прямо в постель. Посидев немного возле Бо, Элле пошла к себе отдыхать. Хорст и Астрид тоже объявили, что отправляются почивать. Пип слышал, как они негромко посмеивались между собой, поднимаясь по лестнице. Наблюдая за тем, как разгладились и просветлели лица девушек за ужином, он испытал новый прилив гордости за своих родителей, согласившихся приютить его друзей в Норвегии.
– Пожалуй, мне тоже пора, – сказала Карин. – Устала страшно… Но такой дивный вид. Не хочется уходить. Ты только взгляни! Уже скоро одиннадцать часов, а светло, как днем.
– И солнце завтра поднимется гораздо раньше тебя. Говорил же тебе, у нас здесь очень красиво.
Пип поднялся из-за стола и, подойдя к краю террасы, облокотился на деревянные перила. Такая своеобразная граница между домом и могучими соснами, которыми поросли склоны гор, сбегающих к самой воде.
– Не просто красиво! Дух захватывает от такой красоты. И вообще от всего… Не только от природы. И гостеприимство твоих родителей, их доброта и участие… У меня эмоции просто зашкаливают.
Пип осторожно обнял Карин, и она тихонько расплакалась у него на плече. Но то были слезы радости и облегчения.
– Скажи, что мне никогда не придется уезжать отсюда.
И Пип с готовностью, слово в слово, повторил пожелание Карин.
* * *
На следующее утро Хорст повез Бо и Элле в местную больницу, где Бо диагностировали смещение локтевого сустава и сложный перелом со смещением кости. Тут же провели операцию, чтобы вправить кость. Следующие несколько дней Элле провела в больнице, безвылазно дежуря возле постели Бо. А Пип в это время постепенно знакомил Карин с красотами Бергена.
Он сводил ее в Тролльхауген, дом Эдварда Грига, который располагался совсем рядом с их домом и в котором сейчас организовали Мемориальный музей композитора. Карин пришла в полнейший восторг от небольшого домика, укрывшегося высоко в горах, почти на самом берегу фьорда, где маэстро сочинил многие свои произведения.
– Ты тоже заведешь себе такую хижину отшельника, где будешь творить, когда станешь знаменитым, да? – шутливо поинтересовалась у него Карин. – А я буду приносить тебе на обед сладости и вино, и мы сможем заниматься любовью прямо на полу.
– Ну знаешь ли… Тогда я стану запираться от тебя на замок. Ты же не хуже меня понимаешь, что композитора нельзя отвлекать, когда он работает, – подначил он в ответ.
– Что ж, тогда мне придется завести любовника, который постарается скрасить мое одиночество, – хитровато улыбнулась Карин и повернулась, чтобы тронуться в обратный путь.
Пип рассмеялся и, поймав Карин на ходу, обнял за талию и притормозил ее. Потом коснулся губами изгиба ее шеи.
– Ни за что! – прошептал он ей на ухо. – Никогда и никаких любовников. Только я!
Иногда они отправлялись на трамвае в город, бродили по узеньким, мощенным камнем улочкам Бергена, заходили в какое-нибудь кафе пообедать. Карин даже успела попробовать норвежской тминной водки.
Помнится, они тогда оба сильно смеялись, когда, отхлебнув впервые водки, Карин округлила глаза и воскликнула:
– Да она же крепче, чем абсент.
И тут же заказала себе вторую рюмку. После обеда Пип повел Карин к зданию Народного театра Бергена. Когда-то Ибсен служил в этом театре художественным руководителем, а Григ возглавлял симфонический оркестр, тоже выступавший на сцене театра.
