– А совместить оба эти действа никак нельзя? – Я слабо улыбнулась в ответ, немного удивившись, как Том сумел догадаться, что в такой стылый осенний день, да еще с проблемами в желудке, теплый плед, занимательная история и хорошая музыка – это действительно все, что мне нужно.
Через полчаса я уже удобно устроилась на диване, получив дополнительный бонус в виде накалившейся докрасна чугунной печки. Немного согревшись, я попросила Тома сыграть для меня на скрипке.
– Ладно! – Он подавил шутливый вздох. – Только не подумайте, пожалуйста, что музыка, которую я сейчас буду исполнять, как-то связана с вашим нынешним состоянием.
– Хорошо! Не подумаю, – пообещала я, несколько озадаченная столь неожиданной репликой.
– Что ж, тогда начнем.
Том любовно подложил скрипку себе под подбородок и пару секунд настраивал инструмент, потом коснулся смычком струн, и зазвучали первые, невообразимо прекрасные аккорды одного из моих любимых произведений. И я невольно рассмеялась, поняв наконец, что означал его шутливый намек.
Том прервал игру и тоже улыбнулся.
– Повторяю, к вам это не имеет никакого отношения.
– Но вы все равно угадали. Потому что «Умирающий лебедь» Сен-Санса тоже числится в списке моих любимых.
– Вот и прекрасно.
С этими словами он возобновил игру, а я возлежала на диване, мне было тепло и уютно, мне играл серенаду талантливый виртуоз-скрипач. И вообще, я удостоилась чести быть единственным слушателем на этом приватном концерте. Растаяли в воздухе последние волшебные звуки, и я зааплодировала.
– Великолепно! Браво!
– Спасибо. Что изволите послушать еще?
– Все, что вам самому нравится.
– Ладно. Тогда вот это…
Следующие сорок минут пролетели как один миг. Я прослушала замечательную подборку самых любимых произведений Тома, включая первую часть Концерта для скрипки с оркестром Чайковского и знаменитую сонату Тартини «Трель дьявола». Я смотрела на Тома и видела, как он всецело погружается в мир музыки, витает сейчас мыслями далеко отсюда. Собственно, это происходит со всяким настоящим музыкантом, когда он начинает играть. Как же я могла целых десять лет прожить без музыки, без общения с музыкантами, уже в который раз подумала я. Ведь и мне когда-то было знакомо это блаженное чувство отрешенности от всего земного и парения в небесах. Наверное, в какой-то момент я все же задремала. Расслабилась и душой, и телом настолько, что отключилась от всего и вся. Проснулась от того, что кто-то осторожно тронул меня за плечо.
– Ой, простите меня! – воскликнула я, открыв глаза. Передо мной стоял Том и сосредоточенно разглядывал меня.
– Другой бы на моем месте разобиделся не на шутку. Единственный слушатель, понимаете ли, засыпает прямо по ходу концерта. Но так и быть! Я не стану относить ваше поведение на свой счет.
– И не надо, Том! Честное слово! Между прочим, то, что я умудрилась заснуть под вашу музыку, – это тоже своеобразный комплимент вашему исполнительскому мастерству. Можно мне воспользоваться вашей ванной? – Я осторожно выбралась из-под пледа.
– Да, пожалуйста. Прямо по коридору и налево.
– Спасибо.
Я вернулась в гостиную в гораздо более терпимом состоянии, особенно в сравнении с тем, что творилось со мной сегодня утром. Тома я нашла на кухне хлопочущим возле плиты.
– Чем занимаетесь? – поинтересовалась я.
– Готовлю ланч. Уже второй час дня. Полагаю, вы проспали больше двух часов.
– Какой позор! Неудивительно, что вы почувствовали себя оскорбленным. Любой бы на вашем месте… Простите еще раз!
– Какие извинения, Алли! Вам ведь столько пришлось пережить за последние недели.
– Пришлось, – согласилась с ним я. Почему-то мне не стыдно было признаваться перед этим человеком в своих слабостях. – Я так тоскую по Тео.
– Не сомневаюсь. Знаете, звучит дико, но я понимаю. И в какой-то степени даже завидую вам.
– Почему?
– Потому что сам я еще ни разу не испытывал подобных чувств по отношению к женщине. Понятное дело, связи у меня были, и не одна, но все, как правило, заканчивалось ничем. Я пока еще не встретил «ту единственную», о которой всегда говорят и мечтают.
– Еще встретите, Том. Обязательно встретите!
– Может быть, может быть… Но, сказать по правде, с возрастом надежды мои тают, а иллюзии развеиваются. Наверное, Алли, я просто прикладываю мало усилий в поисках своей единственной.
– А не надо никаких усилий, поверьте мне, Том. Ваша единственная появится так же неожиданно, как возник в моей жизни Тео. Вы это сразу же почувствуете. А что вы готовите?
– Единственное, что точно могу не испортить. Макароны по собственному рецепту. Так сказать, пасту а-ля Том.
– Не знаю, что вы добавляете в свою пасту, но лично я готова поспорить, что паста в моем исполнении, которую я окрестила «особой пастой», будет намного лучше, – слегка подначила я его. – «Особая паста» – это мое фирменное блюдо.
– Что ж, пари так пари! Принимаю ваш вызов! Да знаете ли вы, что люди со всего Бергена съезжаются ко мне только затем, чтобы отведать моей пасты. Даже с близлежащих гор спускаются, – с важным видом проговорил Том, отбрасывая макароны на дуршлаг. Потом выложил пасту на блюдо и полил сверху соусом. – Прошу к столу! Угощайтесь!
Я ела с величайшей осторожностью. Перспектива снова бежать в туалет мне совсем не улыбалась. Но на самом деле блюдо, приготовленное Томом – паста с заправкой из сыра, бекона и пряных трав, – оказалось необыкновенно вкусным и пошло легко.
– Ну как? – поинтересовался Том, взглянув на мою пустую тарелку. – Вкусно?
– Очень! – не стала кривить я душой. – Ваша паста побила мою и получает пальму первенства. А вот сейчас я готова послушать концерт вашего прапрадедушки, если вы согласитесь исполнить его для меня.
– С удовольствием. Но имейте в виду, рояль – это не мой основной инструмент. А потому в моем исполнении это будет далеко не самый лучший вариант.
Мы снова вернулись в гостиную. Я опять уселась на диван, но на сей раз именно уселась, а не улеглась. Том снял с полки ноты.
– Это оригинальная рукопись Йенса? – спросила я.
– Да, – ответил он, раскладывая ноты на пюпитре. – Ладно! Запасайтесь терпением, пока я буду сражаться с инструментом.
Но вот Том тронул рукой клавиши, и я тут же закрыла глаза, всецело сконцентрировавшись на самой музыке. Конечно, отголоски музыки Грига сильны, и они заметны сразу же. Но одновременно что-то свое, не похожее ни на чью другую музыку. Великолепная главная тема, которая буквально завораживает с самых первых тактов. Что-то отдаленно напоминает Рахманинова, где-то слышатся мотивы Стравинского, и все же свое, и только свое. Эффектный финал, и вот уже Том разворачивается ко мне лицом.
