– Знаете, что я вам скажу? – воскликнул Вильем. – Если человек способен так играть после десятилетнего перерыва… Думаю, нам стоит удвоить стоимость билетов на субботний концерт.
– Вы очень любезны, Вильем, но моя игра была далека от совершенства.
– Нет, вы ошибаетесь! Вы играли превосходно. Для дебютного выступления так и вообще просто фантастически. А теперь я предлагаю повторить сонату, но уже в более медленном темпе. Есть несколько пассажей, которые нам надо довести до совершенства. Проутюжить, так сказать, все малейшие изъяны.
В следующие полчаса мы повторили сонату трижды, раз за разом. После чего я упрятала свою флейту в футляр, и мы вышли из зала. И тут до меня дошло, что за последние сорок пять минут я ни разу не подумала о Тео.
– Сейчас едем в город, да? – спросил у меня Вильем.
– Да.
– Тогда я организую такси.
По пути в центр Бергена я поблагодарила Вильема за репетицию и заверила его, что обязательно выступлю вместе с ним на субботнем концерте.
– Счастлив слышать! – Вильем рассеянно глянул в окно. – Все же Берген чудесный город. И очень своеобразный. Вы не находите?
– Да, мне он тоже очень нравится.
– Кстати, одна из причин, по которой я согласился дать серию дневных концертов в Тролльхаугене, состоит в том, что Филармонический оркестр Бергена приглашает меня стать их постоянным солистом. Вот я и решил устроить своеобразные смотрины, что да как. Ведь если я приму их предложение, то мне придется покинуть свое уединение в Цюрихе и перебраться сюда на постоянное место жительства. А после всего того, что случилось в моей жизни в последнее время, такое решение дастся мне непросто. Совсем непросто…
– Джек жил вместе с вами в Цюрихе?
– Да. Но, наверное, пришло время начать все сначала. Во всяком случае, здесь, в Норвегии, хотя бы чисто и с экологией полный порядок, – закончил он с самым серьезным выражением лица.
– Что чисто, то чисто, – согласилась я со смешком. – И люди очень дружелюбные. Вот только язык… Не представляю, как вообще можно выучить такой трудный язык.
– А у меня хороший слух на языки. Можно сказать, повезло. Ноты запоминаю с ходу, языки учу легко. Изредка решаю всякие математические головоломки. Мой интеллектуальный багаж, так сказать. Да к тому же здесь все поголовно говорят на английском.
– Уверена, оркестру очень повезет, если вы все же примете их предложение.
– Благодарю вас. – Он улыбнулся, что случалось с ним крайне редко. – Итак, – продолжил он, когда такси остановилось возле отеля и мы вошли в холл, – что вы делаете сегодня вечером?
– Еще не думала.
– Тогда приглашаю вас на ужин.
Заметив мою нерешительность, Вильем тут же дал задний ход:
– Простите меня. Вы наверняка сегодня устали. Тогда до встречи завтра ровно в три. Всего доброго.
Он резко развернулся и зашагал прочь, оставив меня в вестибюле, совершенно сбитую с толка. Мне было неловко, я чувствовала себя виноватой. Хотя, с другой стороны, мне что-то действительно было не по себе. Еще никогда я не чувствовала себя так скверно. Я медленно побрела в свой номер и сразу же улеглась на кровать, размышляя о том, сколько в моей жизни в последнее время происходит всякого разного, чего никогда не случалось раньше.
35
Я отправилась по магазинам Бергена в поисках чего-то подходящего и пристойного для выступления на концерте. Выбор пал на простое черное платье. Надела его перед концертом, стараясь не думать о том, что в похожем наряде выступала на траурной церемонии по Тео. Нанесла на лицо немного пудры, чувствуя, как начинает бурлить адреналин в крови. Наверное, адреналина оказалось слишком много. Пришлось бежать в туалет, где меня благополучно вырвало. Вытерев насухо слезящиеся глаза, я снова уселась перед зеркалом, опять припудрилась и слегка тронула помадой губы. Потом подхватила футляр с флейтой, плащ и направилась к лифту. Мы договорились с Вильемом встретиться внизу, в вестибюле.
По правде говоря, в последние дни на мое плохое самочувствие влияли не только погодные условия. Настораживала та холодность, с которой держался в последнее время Вильем после того приглашения на ужин. Разговаривал он сейчас исключительно о делах. Даже в такси мы обсуждали с ним только музыку, которую только что репетировали.
Но вот распахнулись дверцы лифта, и я вышла в вестибюль. Вильем уже поджидал меня, стоя у ресепшн. Очень импозантный в своем идеально сшитом черном смокинге. Неужели он так обиделся на меня за то, что я отказалась тогда поужинать с ним? Почему-то мне вдруг вспомнилось, что на начальном этапе наших отношений с Тео тоже возникали неловкие моменты. А еще что-то подсказывало мне, что Вильем совсем не гей…
– Прекрасно выглядите, Алли! – приветствовал он, поднимаясь со стула мне навстречу.
– Благодарю. Но чувствую, что это далеко не так.
– О, все женщины излишне самокритичны, и вы тоже не исключение, – заметил он как бы мимоходом по пути к такси, которое уже поджидало нас.
Всю дорогу мы ехали молча. Напряженная тишина, витавшая в салоне машины, действовала мне на нервы. Что за кошка пробежала между нами, недоумевала я. Почему Вильем так скован в общении со мной? Так холоден…
Прибыв в театр Логен, Вильем первым делом отыскал устроителя концерта. Она уже поджидала нас в фойе.
– Сюда, пожалуйста, – пригласила нас женщина и ввела в красивый зал с высокими потолками. В партере тянулись ряды кресел. Горели люстры и канделябры, освещая узкий балкон, который опоясал зал сверху. На пустой сцене возвышался величественный концертный рояль. Рядом стоял пюпитр для нот. То и дело мигали огни рампы. Светотехники проводили последнюю проверку сценического освещения.
– Оставляю вас одних, – сказала устроительница. – Можете пока порепетировать. Зрителей начнут запускать в зал за пятнадцать минут до начала концерта. Так что в вашем распоряжении по крайней мере минут тридцать, чтобы проверить акустику зала и качество звучания рояля.
Вильем коротко поблагодарил ее и взбежал по ступенькам на сцену. Подошел к роялю, поднял крышку и пробежался пальцами по клавишам.
– Слава богу, это «Стейнвей», – с явным облегчением выдохнул он. – Звук хороший. Ну что? Повторим все по-быстрому?
Я извлекла из футляра флейту и стала собирать ее. И тут заметила, как у меня трясутся пальцы. Мы быстро проиграли всю сонату. Потом Вильем стал повторять свои сольные номера, а я отправилась на поиски уборной, где меня снова вырвало. Я ополоснула лицо холодной водой и глянула критическим оком на свое отражение в зеркале. Что же это со мной такое творится, в который раз задалась я одним и тем же вопросом. Я никогда не страдала морской болезнью. Даже в самые неприятные моменты, когда море штормило и волновалось, я вела себя как подобает моряку. А тут нате вам пожалуйста! До начала концерта чуть менее двадцати минут, а я расклеилась, словно салага, впервые в своей жизни попавший в шторм. И как же я стану играть на флейте перед слушателями?
