* * *
В июне у Анны и вовсе случилось знаменательное событие: целых пятнадцать минут она беседовала на немецком, не допустив ни единой ошибки. Герр Хогарт отвесил ей уважительный поклон.
– Фру Халворсен, это было превосходно. Примите мои поздравления!
– Danke, – рассмеялась в ответ Анна.
– Должен также сообщить вам, что вскоре я отбываю на воды в Баден-Баден. Я всегда отправляюсь туда летом. Здесь, в Лейпциге, в летнюю пору для меня слишком жарко, а я и так в последнее время сильно ослаб. А вы с мужем тоже, наверное, поедете к себе в Норвегию по завершении его учебы?
– Муж пока ничего не сообщал мне о планах на лето.
– А я вот уезжаю завтра утром. Так что, скорее всего, встретимся снова уже осенью, если все сложится благополучно.
– Очень на это надеюсь! – воскликнула Анна, поднимаясь вместе с ним из-за стола. Как бы ей хотелось в эту минуту выказать свою привязанность и самую искреннюю благодарность этому человеку не так дежурно, как того требуют хорошие манеры. Однако вслух она ограничилась стандартной фразой: – Я вам очень признательна, мой господин. Очень!
– О, не стоит благодарностей. Поверьте, фру Халворсен, заниматься с вами было одно удовольствие, – обронил герр Хогарт перед тем, как уйти.
Итак, герр Хогарт отбыл в свой Баден-Баден. А еще Анна заметила, что Йенс сильно изменился за последнее время. Опять перестал приходить домой к ужину, а когда изредка появлялся, то был весь на нервах. Метался по комнате, словно кот по раскаленной печке. Даже когда они занимались любовью, Анна чувствовала некий холодок, которым веяло от него.
– Что случилось? – не выдержала она однажды ночью. – Я же вижу, что-то у нас не так.
– Все в порядке, – резко ответил он, разжимая кольцо ее рук и откидываясь на спину. – Просто я очень устал, только и всего.
– Йенс! Любимый мой! Я слишком хорошо тебя знаю. Скажи мне правду, прошу тебя.
Какое-то время он лежал неподвижно, потом перевернулся на бок и посмотрел ей в лицо.
– Хорошо, скажу. У меня тут возникла одна проблема, и я не знаю, как ее решить.
– Что за проблема? Скажи мне, ради всех святых! Может, я чем сумею помочь?
– Думаю, тебе совсем не понравится все то, что я сейчас скажу.
– Тем более говори!
– Хорошо. Помнишь ту женщину, с которой я обедал тогда в ресторане?
– Ту баронессу? Ну как я могла забыть ее? – недовольно фыркнула в ответ Анна.
– Так вот, она приглашает меня на лето в Париж. У них с мужем есть свой замок во Франции, недалеко от Версаля. И там каждую неделю она проводит музыкальные вечера, на которые собираются все сливки от мира искусств. Вот она и хочет, чтобы на одном из таких вечеров я выступил со своими последними композициями. Разумеется, о подобной перспективе я даже не мог и мечтать. Баронесса фон Готфрид – очень влиятельная особа, и, как я уже говорил тебе, она с энтузиазмом покровительствует молодым талантам. Она рассказывала мне, что на одном из таких суаре у нее даже выступал сам маэстро Григ.
– Так в чем же дело? Конечно, надо ехать. И мы поедем. Не вижу тут никакой проблемы.
Из груди Йенса вырвался тихий стон.
– Анна, я не сказал тебе самого главного. Я не могу взять тебя с собой. В этом и есть вся проблема.
– Ах, так? Позволь спросить, почему не можешь?
– Потому что… – Йенс тяжко вздохнул. – Потому что баронесса фон Готфрид ничего не знает о твоем существовании. Я никогда не говорил ей о том, что женат. Если честно, боялся, что, узнав о том, что я женатый человек, она перестанет оказывать мне свое покровительство. К тому же, когда я познакомился с баронессой, у нас с тобой, ну ты помнишь… отношения были напряженными. Да и жили мы тогда словно брат с сестрой. Или хорошие друзья… Вот так все и вышло. Короче, она и понятия не имеет о твоем существовании.
– Так почему же ты сейчас не скажешь ей, что я все же существую? Что мешает? – холодно спросила Анна, вполне уловив скрытый смысл всего того, о чем только что поведал ей муж.
– Потому что… я боюсь. Да, Анна! Именно так. Твой Йенс боится. Боится того, что баронесса не захочет взять меня в Париж после того, как узнает, что я женат.
– То есть ты хочешь, чтобы баронесса считала тебя свободным человеком? Ибо только в этом случае она будет содействовать в продвижении твоей карьеры, да?
– Да, Анна, да! Боже, какой же я осел…
– Так оно и есть! – Анна невозмутимо глянула на мужа. А тот придвинул к себе подушку и зарылся в нее лицом. Ведет себя словно капризный ребенок, которого отчитывает мать, подумала Анна, глядя на Йенса.
– Прости меня, Анна! Прости… Я сам себя ненавижу. Но хоть у меня хватило смелости рассказать тебе все, как есть.
– И на какое время она приглашает тебя к себе?
– Только до конца лета. – Йенс тут же высунул голову из-под подушки. – Ты же понимаешь, я стараюсь ради нас обоих. Если моя карьера пойдет успешно, то я сумею заработать деньги. И мы сможем переехать куда-нибудь в более приличное место, и у тебя наконец появится свой дом, который ты уже давно заслужила.
«А ты в это время будешь купаться в лучах славы, которую, по твоему мнению, ты тоже заслужил», – подумала она с раздражением, но вслух сказала:
– Что ж, тогда поезжай.
– Правда? – Йенс недоверчиво глянул на жену. – Но почему ты отпускаешь меня?
– Да потому что ты сам поставил меня в безвыходное положение. Если я не отпущу тебя, то ты будешь сидеть тут целое лето и дуться на меня. Станешь винить меня во всех своих бедах. И потом, что бы там ни начали говорить другие, разубеждать меня или даже запугивать, но лично я тебе доверяю.
– Неужели? – Йенс бросил на нее изумленный взгляд. – Тогда ты поистине святая женщина!
– Йенс, ты мой муж. В чем тогда смысл брака, если не доверять друг другу? – ответила Анна, впрочем, без особого воодушевления в голосе.
– Спасибо тебе! Спасибо, моя дорогая, моя ненаглядная женушка!
* * *
Йенс уехал через несколько дней. Анне он оставил какую-то сумму денег, чтобы она смогла прожить на них несколько недель до его возвращения домой. В сущности, он проявил невиданную щедрость, вполне возможно, в знак благодарности за то, что жена не стала мешать ему в осуществлении амбициозных планов. А Анна уже в который раз подумала, что в сложившейся ситуации она поступила правильно. Каждую ночь, лежа рядом с ним в постели, она ловила на себе его восхищенный взгляд, которым он разглядывал ее.
– Я люблю тебя, Анна, я люблю тебя… – снова и снова повторял он. А прощаясь в день отъезда, прижал жену к себе с такой силой, словно ему нестерпима была сама мысль о том, что вот сейчас он должен будет выпустить ее из кольца своих рук.
