– Вы хотели меня видеть, фрекен Анна?
– Да, хотела. Так это правда? В театре все только об этом и говорят.
– О том, что маэстро Григ придет на спектакль?
– Да.
– Что ж. – Руди обхватил руками свое худенькое тельце. – Все зависит от того, кто именно вам говорил.
Анна со вздохом опустила в его ладошку монетку. Мальчишка улыбнулся во весь рот.
– Тогда я подтверждаю, что в настоящий момент герр Григ сидит в кабинете наверху вместе с герром Хеннумом и герром Джозефсоном. Останется ли он на спектакль, сказать пока не могу. Но коль скоро он уже в театре, то очень на то похоже.
– Спасибо за информацию, Руди, – поблагодарила Анна мальчика, уже собравшегося уходить.
– Да не за что, фрекен Анна. Удачи вам в сегодняшнем представлении.
Когда прозвенел звонок к началу спектакля и артисты, участвовавшие в первом акте, заняли свои места за кулисами, бурные аплодисменты по другую сторону занавеса подтвердили лучше всяких слов, что – да! – в зрительном зале появилась действительно очень важная персона. К счастью, у Анны не было особого времени размышлять о том, что все это значит уже лично для нее. Оркестр начал исполнять «Прелюдию». Спектакль начался.
Незадолго перед тем, как выйти на сцену в первом действии, Анна почувствовала, как кто-то стиснул ее руку. Оглянулась и увидела Руди, околачивающегося рядом с ней. Он приложил палец к губам и прошептал едва слышно. Она даже слегка наклонилась, чтобы получше расслышать то, что сказал ей мальчишка.
– Помните, фрекен Анна, как говорит моя мама, даже король вынужден ходить по малой нужде.
Анна с трудом сдержалась, чтобы не расхохотаться в ответ. Во всяком случае, когда она вышла на сцену, глаза ее все еще продолжали искриться от смеха. Получив такое напутствие, да плюс еще присутствие любимого Йенса в оркестровой яме, Анна расслабилась и постаралась сыграть на славу. Когда спустя три часа в театре опустился занавес, публика закатила невиданные овации и почти впала в истерику, особенно когда Григ, сидевший в ложе, встал и поклонился залу. Анна со счастливой улыбкой глянула вниз на Йенса, едва успевая принимать букет за букетом.
– Я люблю тебя, – выразительно произнес он губами.
Но вот занавес упал в последний раз, и артистов пригласили на сцену и велели немного обождать. К ним присоединились и музыканты из оркестра. Анна снова встретилась глазами с Йенсом, и он тотчас же послал ей воздушный поцелуй.
Наконец на сцене в сопровождении герра Джозефсона появился невысокий, приблизительно одного роста с Анной, человек довольно тщедушного телосложения. Артисты тоже встретили его появление бурными аплодисментами. Анна принялась исподтишка разглядывать композитора и пришла к выводу, что Эдвард Григ намного моложе, чем она себе его представляла. Слегка вьющиеся светлые волосы отброшены со лба назад, усы, очень похожие на усы герра Байера, и даже еще более роскошные, чем у профессора. Для нее стало полной неожиданностью, что маэстро направился прямиком к ней, отвесил поклон, потом взял ее руку и поцеловал.
– Фрекен Ландвик, о более совершенном голосе, чем ваш, я не мог и мечтать, когда сочинял песни Сольвейг.
Затем он повернулся к Хенрику Клаузену, исполнителю роли Пера, и обменялся с ним парой слов. Поговорил с другими актерами, занятыми в главных ролях.
– Я чувствую свою вину перед всеми вами, и актерами, и музыкантами, за то, что так долго собирался наведаться к вам в театр. Но на то были… – Григ замолчал, словно собираясь с силами, чтобы продолжить. – Были свои веские причины, задержавшие меня. Все, что я могу сегодня, – так это выразить свою безмерную благодарность и восхищение герру Джозефсону и герру Хеннуму за сценическое воплощение столь сложного произведения. Горд тем, что я тоже причастен к этой работе. Мои поздравления оркестру, сумевшему трансформировать мои такие далекие от совершенства композиции в столь чарующие мелодии. Моя отдельная благодарность всем актерам и певцам, оживившим своей игрой героев пьесы. От души благодарю вас всех.
Эдвард Григ снова обратил свой взор на Анну. Актеры и музыканты стали постепенно расходиться со сцены. Маэстро подошел к Анне и опять взял ее за руку. Потом пальцем поманил к себе режиссера и дирижера оркестра, чтобы они тоже присоединились к их разговору.
– Господа, – обратился он к Людвигу Джозефсону и Йохану Хеннуму. – Наконец-то я посмотрел спектакль и готов уже завтра обсудить с вами некоторые незначительные изменения, которые следует внести в постановку. Но в целом я доволен и еще раз благодарю вас за ваш титанический труд, увенчавшийся на выходе таким замечательным театральным событием, ибо отлично понимаю, в каких напряженных условиях вам пришлось работать. Герр Хеннум, оркестр был великолепен. О таком прекрасном исполнении своей музыки я не мог даже и мечтать. А что касается этой юной барышни, – Григ впился в Анну своими выразительными голубыми глазами, – то человек, которому пришла в голову мысль назначить ее на роль Сольвейг, сделал поистине гениальный ход.
– Благодарю вас, герр Григ, – прочувствованно поблагодарил композитора герр Хеннум. – Анна действительно очень талантлива. Это наше юное дарование.
Эдвард Григ слегка наклонился к Анне и прошептал ей на ухо:
– Мое дорогое дитя, нам следует побеседовать с вами отдельно. Подумаем, чем лично я смогу помочь вам, чтобы ваша звезда воссияла на нашем норвежском небосклоне в полную силу.
Доброжелательно улыбнувшись, он выпустил ее руку из своей и снова повернулся к герру Джозефсону. Покинув сцену, Анна не без внутреннего трепета размышляла о том, какой очередной крутой вираж произошел в ее жизни. Самый прославленный композитор Норвегии сегодня вечером публично воздал должное ее таланту. И позднее, уже у себя в гримерной, снимая сценический костюм и удаляя с лица следы грима, она продолжала думать все о том же. Трудно поверить, что еще какой-то год тому назад она была простой деревенской девчонкой, распевавшей свои песни коровам, поторапливая их побыстрее возвращаться домой. «Неужели она – это я? – спрашивала себя Анна и мысленно отвечала себе: – Нет, конечно же, нет». За этот год она стала совсем другой. Ничего от прежней скромницы Анны из Хеддала.
– Но, как бы я ни переменилась, это все же по-прежнему я, – уговаривала она себя, прислушиваясь к мерному цокоту копыт по мостовой.
* * *
Вопреки своему обыкновению, на сей раз герр Хеннум присоединился после окончания спектакля к остальным музыкантам в кафе «Энгебрет».
– Маэстро Григ просит извинить его за то, что он не сможет присоединиться к нам за стойкой бара, но, как вы знаете, он еще соблюдает траур по своим усопшим родителям. Однако он дал мне достаточную сумму денег, чтобы вы пребывали в отличном настроении, по крайней мере весь ближайший месяц, – объявил герр Хеннум собравшимся. Новость была встречена радостными криками и веселым смехом.
Музыканты и без того пребывали в самом отличном расположении духа, частично потому, что уже успели изрядно взбодрить себя вином и тминной водкой, а частично потому, что понимали: наконец-то их убогое существование за более чем скромное жалованье, когда редко от кого дождешься похвалы за свой каторжный труд, скрасилось сегодня вечером тем, что сам композитор искренне поблагодарил и воздал должное их многотрудным усилиям.
