– Я госслужащий. Мне платят за работу на правительство.
– Понял. Похвальная гражданская сознательность.
– Заткнись, придурок.
Оба смеются. Симон спрашивает Байяра, неужели ему не любопытно услышать, что думает об этом деле Анастасья. Байяр протягивает ему руку (левую) и, глядя на танцующую русскую, отвечает: «Потом расскажешь».
Затем комиссар, как и другие персонажи, растворяется в толпе.
Когда Симон оглядывается, Анастасья уже рядом, разгоряченная, вся в каплях дождя. Неловкий момент. Симон замечает, что она разглядывает пустоту там, где должна быть рука. Чтобы отвлечь внимание, он спрашивает: «Ну и что думают в Москве о победе Миттерана?» Она улыбается: «Кто, Брежнев?..» И протягивает ему бутылку пива, из которой пила.
– Новая сила – это Андропов.
– А что этот силач думает о своем болгарском коллеге?
– Об отце Кристевой? Мы знали, что он работает на дочь. Но не могли понять, зачем им функция. Это благодаря тебе я узнала о «Клубе Логос».
– Что теперь будет с папой Кристевой?
– Времена изменились, сейчас не шестьдесят восьмой. У меня указаний нет. Как в отношении отца, так и дочери. А вот агента, который пытался тебя убить, в последний раз видели в Стамбуле, но потом мы его упустили.
Дождь припускает с удвоенной силой. На сцене Жак Ижлен
[518] поет «Champagne».
«Почему тебя не было в Венеции?» – спрашивает Симон с тоской в голосе.
Анастасья опять убирает волосы и достает из размякшей пачки сигарету, которую не может зажечь. Симон отводит ее в сторону, под дерево над Арсенальной гаванью. «Я шла по другому следу». Она выяснила, что Соллерс доверил копию Альтюссеру. Но не знала, что это фальшивка, поэтому обыскала всю его квартиру, пока он находился в лечебнице, – работала долго, там были горы книг и бумаг, а документ мог быть спрятан где угодно, так что искать пришлось очень старательно. Но она ничего не нашла.
– Жаль, – говорит Симон.
Позади них на сцене Рокар и Жюкен
[519], держась за руки, поют «Интернационал», и пение подхватывает толпа. Анастасья мурлычет слова на русском. Симон задается вопросом, могут ли левые действительно прийти к власти в реальной жизни. А точнее, можно ли в реальной жизни эту самую жизнь переделать. Но не успевает вновь запутаться в смертоносных силках своих онтологических рассуждений, потому что слышит, как Анастасья тихо произносит: «Завтра я возвращаюсь в Москву; на сегодня служба окончена». И, словно по волшебству, достает из сумки бутылку шампанского – Симон без понятия, где и каким образом она сумела ее раздобыть. Они пьют из горлышка по очереди большими глотками, Симон целует Анастасью и думает, не воткнет ли она ему в сонную артерию шпильку для волос, и не упадет ли он бездыханно от ядовитой губной помады, но девушка отвечает на поцелуй, и губы у нее не накрашены. Из-за дождя и ликования на заднем плане сцена напоминает киношную, но он решает об этом не думать.
«Миттеран! Миттеран!» – скандирует толпа. (Новый президент не появляется.)
Симон подходит к уличному лоточнику, который продает напитки из переносного холодильника (сегодня он даже запасся шампанским), покупает еще бутылку, откупоривает ее единственной рукой перед Анастасьей, которая улыбается в ответ, ее глаза блестят от алкоголя, и она снова распускает волосы.
Они чокаются, бутылки со звоном ударяются друг о друга, и Анастасья кричит громко-громко, перекрикивая грозу:
– За социализм!..
Молодежь вокруг одобрительно улюлюкает.
Парижское небо зигзагами прочерчивает молния, и Симон подхватывает:
– …в реальности!
96
Финал «Ролан Гаррос», 1981 год. Борг в очередной раз напирает и крушит соперника; он ведет 6:1 против молодого чехословацкого игрока Ивана Лендла. Как в фильме Хичкока, все поворачивают головы вслед за мячом – кроме Симона, он думает о другом.
Байяру, скорее всего, до лампочки, но Симон хочет знать точно, ему нужны доказательства, что он не персонаж романа и живет в реальном мире. (Что такое реальность? «Это когда на что-нибудь натыкаешься», – сказал Лакан. Симон смотрит на свою культю.)
Во втором сете борьба острее. Игроки скользят по корту и поднимают облака пыли.
Симон в ложе один, пока не появляется молодой человек магрибской внешности. Он садится рядом на скамью. Это Слиман.
Они здороваются. Лендл вырывает победу во втором сете.
Это первый сет, проигранный Боргом за время всего турнира.
– Уютно.
– Ложу арендует рекламное агентство, которое проводило кампанию Миттерана. Они хотят меня нанять.
– А вам это надо?
– Думаю, можно на «ты».
– Сочувствую… насчет руки.
– Если Борг выиграет, это будет его шестой «Ролан Гаррос». Трудно поверить, да?
– Похоже, у него все путем.
В третьем сете Борг действительно довольно быстро уходит в отрыв.
– Спасибо, что пришел.
– Я в Париже проездом. Тебе твой друг-легавый сказал?
– Значит, ты теперь живешь в США?
– Да, получил грин-карту.
– За полгода?!
– Было бы желание.
– Это с американской-то бюрократией?
– Да, даже с ней.
– Что ты делал после Корнелла?
– Бежал с деньгами.
– Да нет, это я знаю.
– Поехал в Нью-Йорк. Для начала записался в Колумбийский университет – учиться.
– Это возможно посреди учебного года?
– Ну да… знаешь, тут главное уговорить секретаршу.
Борг второй раз за этот сет выигрывает у Лендла, сделав брейк
[520].
– Я слышал о твоих победах в «Клубе Логос». Поздравляю.
– Кстати, в Америке нет филиала?
– Есть, но в зародышевом состоянии. Не уверен, что на всю страну будет хоть один трибун. В Филадельфии, кажется, был перипатетик, еще один или два вроде бы в Бостоне и несколько диалектиков на западном побережье, кто где.
Симон не спрашивает, собирается ли он вступить.
Борг выигрывает третий сет 6:2.
– Какие планы?
