32
Роман Якобсон – русский лингвист, родился в конце XIX века, основоположник направления, которое называется «структурализм». Среди основателей лингвистики, после Соссюра (1857–1913) и Пирса (1839–1914), наряду с Ельмслевым (1899–1965), это, несомненно, ведущий теоретик.
Исходя из двух стилевых фигур, зародившихся в античной риторике, а именно метафоры (когда одно понятие заменяется другим по принципу сходства: например, «стальной птицей» называют «Конкорд», а «бешеным быком» – боксера Джейка Ламотту) и метонимии (когда одно понятие заменяется другим по принципу смежности: например, «острый глаз» говорят о метком стрелке; а «выпить стаканчик» – когда пьют то, что в него налито: содержащее выступает в роли содержимого), Якобсону удалось описать, как языковой механизм действует по двум осям – парадигматической и синтагматической.
Если кратко, парадигматическая ось – это вертикаль, она связана с выбором лексики: каждый раз, произнося какое-либо слово, вы выбираете его из списка слов, который прокручиваете у себя в голове. Например, «козочка», «экономика», «смерть», «брюки», «я», «ты», «он» – любое.
Затем вы соединяете его с другими словами – «господина Сегена», «в кризисе», «с косой», «мятые», «нижеподписавшийся», – и получается фраза: такая цепочка дает горизонтальную ось, порядок слов, который позволит вам составить предложение, а затем еще несколько, чтобы получилась речь. Эта ось – синтагматическая.
Определив существительное, вы должны решить, добавлять ли к нему прилагательное, наречие, глагол, сочинительный союз, предлог… и выбрать – что за прилагательное, что за наречие, какой глагол: на каждом синтагматическом этапе вновь будут запускаться парадигматические процессы.
Парадигматическая ось определяет наш выбор из списка слов с эквивалентными грамматическими признаками: существительное или личное местоимение, прилагательное или местоимение относительное, наречие, глагол и так далее…
Синтагматическая ось определяет выбор порядка слов: подлежащее—сказуемое—дополнение, или сказуемое—подлежащее, или дополнение—подлежащее—сказуемое…
Словарный состав и синтаксис.
Каждый раз, строя предложение, вы бессознательно совершаете два эти действия. Грубо говоря, парадигматическая ось задействует ваш жесткий диск, а синтагматическая задана процессором. (Сомневаюсь, правда, что Байяр имел представление об информатике.)
Но сейчас нас интересует другое.
(Байяр брюзжит.)
Якобсон, в частности, обобщил процесс коммуникации, представив его в виде схемы со следующими позициями: адресант, адресат, сообщение, контекст, контакт, код. На основе этой схемы он выделил языковые функции.
Жаку Байяру совсем не хочется вдаваться в подробности, но в интересах следствия разобраться нужно, хотя бы в общих чертах. Итак, вот эти функции:
референтивная (коммуникативная) – первая и наиболее очевидная функция языка. Язык нужен для того, чтобы можно было о чем-то сказать. Употребляемые слова отсылают к определенному контексту, реальности, о которой нужно сообщить какую-либо информацию;
так называемая эмотивная, или экспрессивная, функция призвана обозначить присутствие адресанта и его позицию по отношению к своему сообщению: это междометия, модальные наречия, признаки оценки, ирония… В том, каким образом адресант передает информацию, относящуюся к внешнему субъекту, заложена информация о самом адресанте. Это функция «Я»;
конативная функция (или функция усвоения) – это функция «Ты». Она соотносится с адресатом. Проявляется главным образом в повелительном наклонении или в звательной форме, то есть когда мы называем того или тех, к кому обращаемся, – например: «Солдаты, я вами доволен!» (Заодно заметьте, что фраза практически никогда не ограничивается единственной функцией и обычно сочетает их в себе. Обращаясь к войскам после битвы под Аустерлицем, Наполеон сочетает эмотивную функцию – «я доволен» – с конативной – «Солдаты / вами!»);
фатическая функция – самая занятная, коммуникация становится самоцелью. Произнося «алло» в телефонную трубку, вы говорите не что иное, как «я вас слушаю», то есть «я в ситуации коммуникации». Когда вы часами болтаете в баре с друзьями, обсуждаете погоду или вчерашний футбольный матч, вас интересует не столько информация как таковая – вы говорите, чтобы говорить, с единственной целью поддержать беседу. Собственно, это первопричина большинства наших речевых актов;
метаязыковая функция (или функция толкования) предназначена для подтверждения, что адресант и адресат понимают друг друга, то есть используют один и тот же код. «Ты понимаешь?», «Тебе ясно, что я хочу сказать?», «Ты это знаешь?», «Можно, я тебе объясню?», или же, со стороны адресата: «Что ты имеешь в виду?», «Что это значит?» и так далее. Метаязыковая функция охватывает все, что относится к определению слова или толкованию части текста, все, что связано с процессом изучения языка, касается всех высказываний о языке и любого метаязыка. Это единственная функция словаря;
и, наконец, последняя функция – поэтическая. Она рассматривает язык с эстетической точки зрения. Игра со звучанием слов, аллитерации, ассонансы, повторы, эффект звукоподражания или ритмизация – все это ее производные. Она, конечно же, проявляется в поэзии, а еще в песнях, в газетных заголовках, в ораторских выступлениях, рекламных слоганах и политических призывах… Так, CRS = SS
[128] задействует поэтическую функцию языка.
Жак Байяр закуривает и произносит:
– Получается шесть.
– Простите?
– Шесть функций.
– А, ну да, точно.
– Седьмой функции не существует?
– Ну, в общем… по-видимому, да.
Симон стоит с дурацкой улыбкой.
Байяр вслух задается вопросом, за что Симону платят. Симон напоминает, что он вовсе не набивался ему в помощники и находится здесь против своей воли, по специальному распоряжению фашиствующего президента во главе полицейского государства.
И все же, подумав, а точнее – перечитав Якобсона, Симон Херцог обнаруживает след потенциальной седьмой функции, обозначенной как «магическая или заклинательная», механизм которой описан так: «превращение третьего лица, отсутствующего или неодушевленного, в адресата конативного сообщения». В качестве примера Якобсон приводит литовское заклинание: «Пусть скорее сойдет этот ячмень, тьфу, тьфу, тьфу». Так, так, так, – думает Симон.
Якобсон упоминает еще один заговор, северорусский: «Вода-водица, река-царица, заря-зорица! Унесите тоску-кручину за сине море в морскую пучину… Как в морской пучине сер камень не вставает, так бы у раба божия имярека тоска-кручина к ретивому сердцу не приступала…» И вишенка на торте – цитата из Библии: «Стой, солнце, над Гаваоном, и луна, над долиною Аиалонскою! И остановилось солнце, и луна стояла…» (Книга Иисуса Навина 10:12–13).
